Лунный Ветер
Шрифт:
Я запихнула в дальний уголок сознания воспоминание о льющейся из его носа и ушей крови. Не могла об этом думать. Он был мертв и не собирался воскресать. И все же, я должна знать, работают ли мои способности.
Я закрыла глаза и подумала о своем розовом пламени, как он учил меня, тогда, в первый раз в горах. Увидев и почувствовав это, я открыла глаза, но ничего не увидела. Не было даже искры.
Я опустила руку под воду. Если розовое пламя не работало, то и остальное тоже.
И все же я пыталась. Попробовала сдвинуть ширму с помощью телекинеза. Я так уставилась на
Дверь снова открылась, и вошла Гертруда. Или я предположила, что это она, надеясь, что это она, а не один из ее подглядывающих парней.
— Можно? — спросила она.
— Конечно.
Я села прямо и закрыла грудь руками.
Она вошла, и ее глаза немедленно впились в метку. Девушка застыла, глядя на нее.
Я тоже посмотрела на метку, уверенная, что она загорелась или что-то в этом роде.
— Ты родилась с меткой?
Я кивнула.
Гертруда закрыла глаза и вздохнула. Не было никаких признаков улыбки или восхищения тем, какой темной та была. Открыв их, она молча принялась за работу. Девушка выдавила немного мыла на губку и начала мыть мне спину жесткими движениями. На лице отражалось беспокойство.
— Если ты так долго ее скрывала, то знаешь, как это делать.
Она говорила больше для себя, чем для меня.
Итак, метка драконианца не несла здесь ничего хорошего.
— Ты уже взошла?
Я кивнула, а она снова закрыла глаза.
— Какая у тебя способность?
Я фыркнула.
— Не важно, мой дракон мертв.
— Что?
— Он мертв, что значит больше ничего нет. Больше никаких способности.
Она продолжала таращиться на меня.
— Нет, это не может быть правдой, если только… — она снова взглянула на меня. — Ты была частью дента?
Я снова кивнула.
Она села на пол, все еще держа руки над ванной.
— Как вам удалось так долго держать это в секрете?
Этот вопрос спровоцировал качественную ложь, ту, что позволит им оставить меня здесь. Если здесь была свобода, то за пределами этого места всё было ещё хуже.
— Нам этого не удалось. Они узнали, кто мы такие, и убили моего дракона, — это стало самой большой ложью, поскольку я была уверена, что Блейка убили бы в любом случае, — и меня.
— Что?
— Они думали, что убили меня. Каким-то образом он пожертвовал собой. — Отстойная ложь, Елена. — Пожалуйста, я не хочу об этом говорить.
Мне удалось заплакать. Мне хотелось плакать, зная, что я убила драконью задницу лучшего глупым поцелуем.
— Шшш, потеря дракона не проходит легко для дента.
Я покачала головой.
Она снова вздохнула.
— Август тоже родился с меткой. У вас много общего.
Я посмотрела на нее и вытерла слезы.
— Правда?
— Хотя, она и не такая темная, как твоя, — она улыбнулась, — но достаточно темная, чтобы он взошел в семнадцатый день рождения. Он может управлять хлором. И все же мы не заставляем его экспериментировать.
— Его дракон выдыхает хлор.
— Кем бы он ни был, я уверена,
Что? У нас все еще полно Зеленых Паров.
— Постойте, он также может использовать убеждение на людях?
— Пожалуйста, Элль, мы не поощряем его. Уверена, он тайно тренируется, но если они его поймают, то убьют, — она умоляла меня взглядом.
— Я понимаю, но вы должны знать, на что он способен, если это его способность, и он использует ее на других.
— Элль, — она встала и прошлась перед моей ванной, — я знаю, что могут делать с даром убеждения, видела это собственными глазами очень, очень давно; но если он это сделает, и это не сработает, они убьют его.
Я поняла, о чем она говорила. Он не знал, как это сделать; я тоже не знала. Я никогда не экспериментировала с этой частью своих способностей, и не могла помочь ему. Так что, я кивнула.
— Понимаю. Я тоже не буду его поощрять.
Гертруда остановилась и уставилась на меня.
— Спасибо, — наконец сказала она.
— Дай угадаю, твой отец тоже родился с меткой?
Улыбка появилась на ее лице, и девушка кивнула, когда снова опустилась на колени перед ванной.
— Он целитель. Вот почему отец не мог оставить тебя той ночью. Он единственный, кто может исцелить людей здесь, без него… — она не закончила. Ей не нужно было заканчивать фразу. Было ясно, что Гертруда хотела сказать. Она шмыгнула носом и снова улыбнулась. — У вас у всех такой боевой дух, но, боюсь, это вас и погубит.
— Не говори так. Если мы узнаем, как притворяться перед Советом, тогда они не смогут причинить нам вреда.
Она уставилась на меня.
— Отказаться умирать — это все еще боевой дух для меня. Не пытайтесь убить в нем этот дух лишь потому, что сами напуганы. Мы тоже боимся.
С каждой минутой я боялась все больше. Не знала, где нахожусь, и почему все эти люди настолько по-другому реагируют на метку — все это было одной большой загадкой.
— Если попытаетесь, то это вы его убьёте, а не Совет.
В ее глазах стояли слезы, но на лице появилась мягкая улыбка. Она шмыгнула носом.
— Я давно не слышала, чтобы такие слова слетали с языка.
— Что, слова поддержки?
Она кивнула.
— Слова, которые что-то значат, хотя и не должны. Ты так мне напоминаешь…
— Да, мне часто это говорят.
Я больше не хотела слышать эти слова. Мой отец был жив, и я ничего не мог с этим поделать, даже если бы захотела.
Она поднялась, опираясь на ванну.
— Мне жаль, что так вышло с губкой. Уверена, что ты можешь помыться сама, я просто волновалась за тебя.
— А я — нет, — солгала в ответ. Я беспокоилась о том, что сделает Совет, если они когда-нибудь найдут меня, и сейчас больше, чем когда-либо. Но если бы могла выяснить, кто стоит за этим, и у меня была бы возможность остановить это, даже если бы это означало, что я умру, я бы это сделала. Мне нужно было выяснить, кто управляет этой частью Совета. И чутье подсказывало мне, что это Филипп. С самого начала я думала, что у него есть очень темная и садистская сторона. Но я никогда в жизни не подумала бы, что он так плох.