Лунный зверь
Шрифт:
Молодой лис с трудом подавил в себе острое желание повернуться и броситься прочь. Оглянувшись, он бросил тоскливый взгляд на подернутые дымкой пустоши. Доведется ли ему вновь увидеть родной дом, пронеслось у него в голове. Впервые в жизни он оценил, как хорошо быть дома, в безопасности, под боком у родителей, даже запах которых успокаивает и разгоняет страхи. Эти болота тянутся без конца и края. Вернуться домой будет так же трудно, как и добраться сюда. Эта мысль повергла лисенка в такую печаль, что ему захотелось сесть и жалобно заскулить.
Но он призвал на помощь все свое мужество.
— Это лишь малодушие, — сказал он себе. — Я пришел
И, преодолев минутную слабость, А-сак вновь просунул голову в лаз.
— Эй! — крикнул он что есть мочи. — Есть здесь кто-нибудь?
Молчание.
А-сак вновь позвал. На этот раз из недр кургана донеслись какие-то неясные звуки. Но лисенок не решался углубиться в непроглядную темноту. Он уселся и стал ждать, не выйдет ли хозяйка. И действительно, запах старой бобылихистановился все отчетливее. Наконец из лаза высунулась узкая морда, на которой почти не осталось шерсти. Пара глубоко посаженных посверкивающих глаз неприветливо уставилась на А-сака. Изо рта у лисицы исходило зловоние. А-сак разглядел, что зубы у нее гнилые и поломанные.
— Что надо? — проскрипела владелица кургана.
Смущенный столь нерадушным приемом, А-сак отступил назад.
— Ты ведь О-толтол, мудрая лисица, знахарка и прорицательница? — выдавил он из себя.
— Да, меня так называют, — последовал ответ. — Хотя сама я в этом вовсе не уверена.
— В том, что ты знахарка и прорицательница?
— Нет, в том, что я лисица. Я живу давно и забыла, кто я на самом деле. А разве это важно? — Она говорила отрывисто и резко, словно хотела запугать нежданного гостя.
— Не важно, конечно. Но раз тебя зовут О-толтол… — запинаясь, пробормотал А-сак.
— Э, малый, ты, вижу, звезд с неба не хватаешь! По-твоему, если я назову себя Гогомагогом, это превратит меня в человека? Хотя кто знает… Надо будет как-нибудь попробовать.
— Ты только что попробовала, — несколько смелее заявил А-сак.
— Смотри-ка, белыш, ты не так глуп, как кажется. Откуда у тебя такая белая шуба? Кто твоя мать? Верно, чайка? А отец? Не иначе, селезень. Покричи для меня чайкой, белыш. Или покрякай.
— И не подумаю… — возмутился А-сак, но лисица перебила его:
— Входи же, что встал как пень. Тебе надо отдохнуть. Ты ведь заблудился, белыш, я угадала? И почему только твои красные глаза завели тебя ко мне!
— Я не заблудился. Я искал тебя. Узнал, что тебе нужен помощник, и… А-горк, шалопут,сказал…
— Этот старый брехун? Он, пожалуй, наговорит. Но все равно входи, раз пришел.
А-сак, оробевший, растерянный, послушно последовал за хозяйкой. Внутри кургана темнота была столь же густой, какой казалась снаружи, в ярком свете солнечного дня.
ГЛАВА 27
Как только А-сак вошел в жилище О-толтол, его чутье и осязание моментально обострились, и вскоре он понял, что, несмотря на кромешную тьму, вполне может ориентироваться в кургане. Никогда раньше молодому лису не доводилось бывать под землей. В норе-машине, где прошло его детство, было светло и всегда хватало свежего воздуха. Здесь, под мрачными земляными сводами, А-сак почувствовал новый приступ малодушия. При мысли, что со всех сторон его окружают камни и влажная земля, молодому лису становилось не по себе. Даже темнота, насквозь пропитанная влагой, казалось, наваливалась на него невыносимой тяжестью. А-сак чуть приотстал от хозяйки, чтобы немного освоиться под землей и справиться с неприятными ощущениями. Через некоторое время он обнаружил, что глаза его привыкли к темноте и теперь кое-что различают. Впрочем, для того, чтобы передвигаться в кургане, ему не нужно было зрение. Мало-помалу к А-саку вернулась уверенность в себе.
За узким коротким коридором последовал еще один, мощенный камнями. Расширяясь, он превратился в подобие вестибюля, выложенного плитами, на ощупь каменными. Миновав его, А-сак оказался в спальне лисицы. Ему казалось, холм давит на него сверху и со всех сторон. В затхлом воздухе спальни перехватывало дыхание. Не только тело, но и дух лисенка страдал в столь мрачной обстановке. С потолка и со стен капала вода, а потеревшись об один из камней, А-сак почувствовал мягкое прикосновение мха.
Молодой лис кашлянул, чтобы напомнить хозяйке о своем присутствии, но звук так гулко разнесся эхом, что А-сак вздрогнул от испуга.
— В чем дело? — лязгнула зубами О-толтол.
— Так, ни в чем, — пробормотал А-сак.
В спальне-склепе витало множество запахов. Снизу, с пола, исходил запах древнего камня, влажного и холодного, кое-где поросшего мхом и лишайником. К нему примешивался запах гниющих костей — скорее всего то были охотничьи трофеи О-толтол. Как видно, они валялись на полу. И еще один запах, необычный, едкий, исходил от пыльного каменного ящика необычной формы, видневшегося в самом центре спальни. Но над всем главенствовал запах самой О-толтол. Старая лисица линяла, и клочки ее меха были повсюду, они беспрестанно забивались в ноздри А-сака, и ему все время хотелось чихнуть. Впервые в жизни он понял, что блохи более чем неприятные создания. Они так беспокоили его, что он принялся яростно скрестись и чесаться. Блохи всегда оживляются, когда зверь, в шкуре которого они поселились, чувствует себя не лучшим образом. По их укусам А-сак понял, что оробел не на шутку.
Необычный едкий запах, носившийся по спальне, возбуждал у лиса инстинктивный страх и отвращение. А-сак не знал, что это за запах, но он проникал в подсознание, заражая кровь беспокойством.
Зверь, не обладавший восприимчивостью А-сака, удостоверившись, что непосредственной угрозы его жизни нет, пожалуй, подавил бы в себе это смутное беспокойство. Но в мозгу А-сака беспрестанно вспыхивали сигналы тревоги, и он понимал, что заглушить их не в его силах. Да и было от чего испугаться — совсем юный лис, почти детеныш, оказался вдали от дома, в необычном, загадочном месте. Хозяйка этой странной спальни — старая, дряхлая лисица, которой ему нечего бояться, твердил себе А-сак. Но напряжение не отпускало его. Недремлющий инстинкт подсказывал, что лисенку лучше не забывать о своей молодости и неопытности, не полагаться чрезмерно на собственные силы и не пытаться усыпить свою бдительность. Пусть чувства его беспрестанно будоражит сознание — сейчас ему следует быть настороже.
— Ну как, красноглазик, нравится тебе мое жилище? — спросила О-толтол.
— Не зови меня красноглазиком. И белышом не зови. У меня есть имя, и я не нуждаюсь в прозвищах. Меня зовут А-сак.
Несвежее дыхание лисицы ударило ему в нос. Она подошла к нему вплотную и принялась теснить, но он молчал и не двигался с места. Если она хочет взять его на испуг — у нее ничего не выйдет.
— Значит, А-сак, маленький белый лис, который живет там, где кончаются болота. Говоришь, тебя прислал сюда А-горк?