Лужок черного лебедя (Блэк Свон Грин)
Шрифт:
Безнадежно.
Впереди обрисовался край старого карьера. Я и забыл про него, так давно мы тут не играли. Высота небольшая, но сверзиться с такой все равно мало кто захочет. Дно карьера было вроде трехсторонней раковины, и наружу вела дорога, идущая к Хейкс-лейн. Или Пиг-лейн? Я удивился, заметив на дне карьера огни и услышав голоса. Я насчитал пять или шесть жилых прицепов, несколько «домов на колесах», грузовик, лошадиный фургон, фургон «Хиллман» и мотоцикл с коляской. Шумел работающий генератор. Цыгане, подумал я. Кому еще быть. У подножия обрыва, над которым я притаился, горел дымный костерок, вокруг которого сидели семь или восемь
Я не видел ни ограбившего меня волка, ни своей сумки «Адидас». Но, конечно, моя сумка с большей вероятностью окажется здесь, чем в любой другой точке леса. Но вот в чем вопрос: как мальчику из дома на Кингфишер-Медоуз с четырьмя спальнями, со стеклопакетами «Эверест» подойти к цыганам и обвинить их собаку в том, что она украла у него сумку?
А придется.
Но как? Я же ходил на собрание деревенского кризисного комитета. Но моя сумка! Я решил, что надо хотя бы подойти к лагерю цыган со стороны дороги. Чтобы они не подумали, что я за ними шпионю.
— Ты что, всю ночь будешь тут за нами шпионить?
От шуточки Дуранова папки я обделался на пятерку по шкале от 1 до 10. А сейчас была твердая десятка. В сгустках темноты у меня за спиной возникло лицо со сломанным носом. Полное ярости.
Я вроде бы начал умолять:
— Нет… я только хотел…
Но я не успел закончить, потому что отступил на шаг.
Воздух и пустота.
Земля и камни ехали вниз, и я ехал вместе с ними, крутясь («Тебе повезет, если только ногу сломаешь», — вставил Нерожденный Близнец), крутясь, крутясь, как игральные кости в стакане («Черт! Поберегись! Осторожно!») фургоны-ключицы-костры… Я остановился, и из меня вышибло дух.
Собаки скакали в дюймах от меня, исходя бешеным лаем.
— ПОШЛИ ВОН, СУКИНЫ ДЕТИ!
Град земли и камушков — лавина меня догнала.
— Ух ты, — проскрипел голос, — да откуда же его черти принесли?
Это было как в кино, когда герой очнулся после обморока и лица плавают у него перед глазами. Но страшнее — из-за темноты. У меня болело сразу в двадцати местах. Но болело как ссадины, а не как удар топором, и я решил, что ходить смогу. Перед глазами у меня все тряслось, как в стиральной машине ближе к концу цикла. «Мальчишка упал с обрыва! Мальчишка упал с обрыва!» — раздавалось по карьеру. Людей в свете костра прибывало. Лица у них были подозрительные, а то и враждебные.
Старик что-то сказал на непонятном языке.
— Его еще рано хоронить! Можно подумать, он со скалы упал!
— Ничего, — в рот набился песок. — Вроде ничего.
— Парень, встать можешь? — спросил кто-то рядом.
Я попытался, но у земли еще не закончился отжим.
— Копыта не держат, — решил хриплый. — Присядь-ка у огонька, муш. [53] Ну-ка, помогите кто-нибудь…
Поддерживаемый чьими-то руками, я сделал несколько шагов к огню. Мать и дочь, обе в фартуках, вышли из жилого прицепа, где по телевизору шли «Новости срединных графств». Обе женщины были сильно потрепаны жизнью. Одна держала на руках младенца. Дети пихались вокруг, стараясь разглядеть меня получше. Они были явно дичее и намного жестче любого из нашей параллели, даже Росса Уилкокса. Такие мелочи, как дождь, простуда, драки, травля, сроки сдачи домашних заданий, этих ребят явно не волновали.
53
Парень (цыганск.).
Один подросток ковырял
Хриплый оказался тем самым точильщиком ножей. Это меня подбодрило, но лишь чуть-чуть. Когда он стоит у нас на крыльце, это одно дело, когда я свалился к нему в лагерь — другое.
— Простите, я… спасибо, но я лучше пойду.
— Бакс, это я его поймал! — мальчишка с расплющенным носом съехал на заднице вниз по склону. — Но этот дивви [54] сам свалился! Я его не толкал! А надо было! Он за нами шпионил, байстрюк этакий!
54
Чокнутый (цыганск.).
Точильщик посмотрел на меня.
— Тебе еще рано уходить, чавво.
— Это… — Висельник перехватил «покажется», — кажется странным, но я был в лесу рядом с церковью, и только… — Висельник перехватил «присел», — хотел отдохнуть, как прибежала собака…
Боже, как жалко это звучит.
— …огромная собака, схватила мою сумку и убежала.
Ни на одном лице не отразилось и капли сочувствия.
— В сумке были все мои учебники и тетради.
Из-за Висельника я подергивался, как будто врал.
— Я пошел за собакой… ну, хотел за ней пойти, но стемнело, и тропинка, ну, что-то вроде тропинки, привела меня к… — я показал наверх, — вон туда. Я увидел вас сверху, но я не шпионил.
Даже у младенца на лице отразилось сомнение.
— Честно, я только хотел найти свою сумку.
Подросток, который что-то вырезал, продолжал вырезать.
— А что тебя вообще занесло в лес? — спросила женщина.
— Я прятался.
Сработает только некрасивая истина.
— Прятался? — призвала меня к ответу ее дочь. — От кого?
— От кучи ребят. Деревенских.
— Чего ты им сделал? — спросил мальчишка со сломанным носом.
— Ничего. Просто они меня не любят.
— Почему?
— Откуда мне знать?
— Да уж наверняка знаешь!
Конечно, знаю.
— Потому что я не один из них. Вот и все. Им этого достаточно.
Что-то теплое и мокрое оказалось у меня в ладони. Клыкастый пришелец поднял голову. Мужчина с прилизанными назад волосами и бакенбардами фыркнул от смеха, глядя на старика.
— Видел бы ты свою рожу, Бакс! Когда парень свалился незнамо откуда!
— Я испугался, как будто черт на меня выскочил! — Старик швырнул в огонь пивную банку. — И не стыжусь признаться, слышишь, Клем Остлер? Я думал, он муло [55] с кладбища. Или это опять годжи швыряют в карьер плиты и холодильники, как тогда под Першором. Нет, этот ач-тхен [56] мне всегда был подозрителен.
Либо цыгане выдумывают свои слова для всего, либо берут уже существующие и гнут как хотят.
55
Вампир, покойник (цыганск.).
56
Стоянка (цыганск.).