ЛВ 3
Шрифт:
День…
Ночь…
Я хожу призраком по лесу, наталкиваясь на деревья как пьяная, спотыкаясь о коренья, падая, если прошла слишком много…
Время от времени будит леший, пытается водой напоить, едой накормить… да не выходит ничего, нет у меня сил пить, нет у меня сил есть. Сжимаюсь клубочком на руках у лешеньки, тот убаюкивает-укачивает, и не говорит больше, ничего не говорит. А поначалу рассказывал что-то про то, как воюют-сражаются воины мои верные, как отвоевывают Гиблый яр часть
Ночь…
День…
Ночь…
День…
Ночь…
День…
— Леший, у меня есть чародейская магия, я магией ее вылечить могу, — голос Води, злой, рассерженный, прорывается через пелену дремы.
— Нельзя, — но хоть и деревянный лешенька мой, да дрожат его руки, — нельзя, водяной, сейчас связь у нее с Яриной сильная, а чаща Гиблого яра наполовину нежить. Исцелишь Весю — ударишь по чаще.
— Нельзя стоять и смотреть, как она гибнет! — срывается на крик Водя. — Почему ты пошел на это, леший? За что с ней так?
Промолчал мой леший. Думала, поступит как умный, отвечать вообще не станет, а он возьми да и скажи:
— Она ведуньей-призрачной по Гиблому яру пошла, призрачной — неуязвимой, да только ничего на ней не было, ни амулетов, ни артефактов, а во яру нашелся кто-то, кто и по призраку удар нанести сумел. Я не знаю кто, водяной, знал бы сам руками порвал — на части мелкие искромсал.
«Тебе нельзя, — прошептала шелестом камыша, — нельзя туда, лешенька, не ходи»…
Ночь…
День…
День…
Ночь…
Слышу шаги. Это странно. Просто Водя он по воде приходит неслышно, разве что плеск воды раздастся. Леший же вообще беззвучно появляется, а тут шаги? Откуда? Избенка эта на самом краю болота, по суше к ней не дойти не добраться, топь вокруг. Забрел кто? Но случайных путников в лесу моем нет.
— Я кровь чувствую, — слышу голос, что сорвался да сиплым вдруг стал. — Леся, что с ней?!
«Леся?» — зову мысленно.
Чаща не отвечает, и мне страшно от этого. Не слышит меня, что ли? Или зов слишком тихий стал?
— Хватит срамные картинки показывать, уж поверь я в этом деле получше тебя разбираюсь. Где она, Леся? И почему кровью пахнет в воздухе?
Что происходит?
«Леся!» — зову из последних сил.
— Прекрати, про уговор помню, и лешего держи подальше, при нем я делом родопродолжательным заниматься не буду, учти.
Делом родопродолжательным? Что?!
— Это дом? Она что там? Какого дьявола?
Хруст веток, словно кто-то с дерева на дерево перепрыгнул, да содрогнулся домик мой, от тяжести неожиданной. После кто-то на порог спрыгнул и в избушке раздалось
— Веся…
И шаги быстрые. И ладонь к щеке прижалась, и дыхание к губам, и голос дрожащий:
— Веся, жизнь моя, свет мой, счастье мое, что же ты? Что с тобой? Весенька!!!
И еще что-то. Слова быстрые, голос срывающийся, вопросы без ответа остающиеся, да руки, стремительно по телу скользящие. Руки, под подол рубашки нательной пробравшиеся, да до груди не притронувшиеся — все понял он, едва к ребрам прикоснулся.
— Да что б тебя, Веся! — рык, от которого вся избушка болотная содрогнулась.
И, кажется, вспыхнул круг алхимический.
***
Больно…
Чьи-то руки деловито и быстро касаются кожи под грудью, а надо мной раздается голос:
— Еще на миллиметр выше, и я тебе шею сверну! — и голос знакомый такой.
Даже почти родной. Очень родной…Точнее был когда-то почти родным…
— Лорд Агнехран, вы сами сказали, что магией нельзя. Понимаю ваши чувства, но не мешайте мне выполнять мою работу.
Убийственная тишина в ответ и вдруг сдавленное, полное отчаяния:
— Что это? Как в принципе можно было получить подобные повреждения? Кто мог сотворить такое? Как?!
Чьи-то руки все туже перебинтовывают, я чувствую влагу пропитанных гипсом бинтов, но мне уже даже не холодно.
— Сложно сказать, — ответил тот, кто был ближе, кто касался меня, — повреждения и на физической оболочке, то есть как вы сами имеете возможность наблюдать — на теле, так и на не физической. Удивительно, что она все еще жива. Добавьте к этому полнейшее истощение. Сколько она не ела?
Пауза и хриплое:
— Я не знаю. Я нашел ее лишь спустя полторы недели.
— Но о ней заботились, — уверенно заявил чужой голос.
— Да уж, зззззаботились! — прорычал охранябушка.
И я улыбнулась невольно.
А это заметили.
— Веся! — другие руки, теплые, родные, нежные, дрогнувшие при прикосновении к щеке. — Веся, ты слышишь меня?
— Да… — хотела было ответить, да лишь шепот вышел хриплый.
— Веся, — лицо ладонями обнял, лбом ко лбу прижался, — Веся…
Я глаза открыла, в его глаза синие посмотрела, что рядом были, близко-близехонько, да и спросила сразу:
— Где я?
Смотреть трудно было. Глаза открытыми держать тоже трудно, но я держала, и я смотрела. В омуты его синих глаз смотрела через силу, и ответ ждала напряженно. Он это понял. И хоть отвечать не желал, а и лгать не стал.
— Ты у меня, — сказал прямо.
И я глаза закрыла. Вздох каждый с трудом давался, перебинтовали меня туго, крепко накрепко перебинтовали.
— Господин, закончил я, — произнес целитель.