Львиная охота
Шрифт:
Эммануэл почему-то был уверен в Жилове. Их и правда многое связывало. Да вот хотя бы то, что Генеральный по молодости тоже был космолазом, бойцом службы спасения, поучаствовавшим, как выясняется, в разгребании золы на месте сгоревшего "Сита"... но долой прошлое, шагаем в будущее. Итак, чем мы ответим Эммануэлу? А мы, наоборот, не будем его использовать, ни втемную, ни в открытую! Таков наш ответ.
Я чуть не расхохотался. Страшна была придуманная мною месть...
Рядом семенил очередной юродивый, искательно заглядывая мне в глаза. На груди его болталась здоровенная табличка: "ПРОТИВ КАТАСТРОФЫ ТЕЛА".
– А я скажу, что я просто жить хочу! Если отторгаешь хоть что-то вокруг, значит отторгнут и тебя. Порвешь ниточку, связывающую тебя с Богом, и выпадешь из самой совершенной из систем. Это мучительная,
Последнюю фразу человек выкрикнул, конвульсивно дергаясь.
– Вы мне?
– спросил я его миролюбиво.
– Я ведь согласен. Но чтоб покориться судьбе, разве не надо ее ощутить? Побороться с ней...
– Вы простите, я наблюдал за вами, - тут же сбавил он обороты.
– Я слышал, как вы разговаривали с "юным натуралистом", - он не сумел скрыть презрения.
– А потом вы разговаривали с бодрецами. Потому я и посмел к вам подойти.
Пожилой кретин, вырывавший страницы из книги, был "юным натуралистом"? В самом деле - "Даосские уроки", "сексуальная энергия"...
– И правильно сделали, что подошли, - сказал я.
– К кому еще вам было подходить? Я тоже против катастрофы тела.
Человек на глазах успокаивался. Хоть кому-то мне удалось сегодня помочь.
– Чтобы жить иначе, - доверительно сказал он, - нам нужно было думать иначе. Нужны иные реакции, иные рефлексы. Вероятнее всего, нужны еще и другие инстинкты. Об одном из них я уже упомянул - инстинкт покорности судьбе. Увы, Создатель не предусмотрел для нас возможности жить и думать иначе... Вы кого-то мне напоминаете, не могу вспомнить, кого...
– Есть такие лица, похожие на все сразу, - сказал я.
– А вы, значит, утверждаете, что инстинктов - семь штук? По кому считали, по Юнгу?
– По Гарбузову, конечно, - кивнул он.
– Я, простите, совсем ведь о другом хотел... Как вам удается так хорошо держаться? Вы на этой аллее, как будто инопланетянин. Не посоветуете что-нибудь?
– Меня долго учили терпеть и отучали думать, вот и весь секрет, пошутил я.
– Перед вами - бывший солдат.
Человек изменился в лице.
– Солдат...
– выдохнул он.
– Как красиво...
Его повело вбок, он сошел с дорожки, уперся своей табличкой в шест с указателем и остался стоять, обалдело повторяя: "Солдат... До чего же красиво...", и я не стал его дожидаться.
Почему Эмма был так уверен в русском друге Максе? Неужели не знает, какой тип женщин тому нравится? Этого не может быть. Или наш стратег просто дурак? Каким был, таким и остался. Может ли быть НАСТОЛЬКО просто? Почему бы нет, если человека раз за разом переизбирают генеральным секретарем. Дурак в кресле председателя - бесконечно удобная величина...
Два молодых подтянутых парня легко обогнали меня.
– А я говорю, на этой стране можно поставить крест, - донеслась из полутьмы энергичная реплика.
– Второй попытки не будет.
– Идите вы все в задницу!
– ответил оппонент.
– Почему вместо "НАША страна" вы вечно говорите "ЭТА страна"? А потом у вас еще хватает совести ныть и жаловаться?
Я посмотрел им вслед. Ни вялости, ни психоза не было в их сильных уверенных голосах. Было остервенение, сжатое в тугую пружину. Я вдруг вспомнил Арно. Я вспомнил, что тотальная "ломка" никак не затронула моего юного друга, и я изумился: почему я подумал об этом только сейчас? Если Арно остался прежним, значит, есть и другие, молодые и здоровые духом ребята, которых не подчинила чужая жизненная сила, и таких, вероятно, немало наберется, а значит, и вторая попытка у этой страны будет, а если потребуется, то и третья...
Сомнения исчезли.
Я специально выбираю скамейку глубоко в тени, чтобы никто не увидел, не помешал. Буквы ложатся на сомкнутые колени. Мир вылечит только чудо, это ясно. Что еще я могу предложить, кроме чуда? Если имеешь возможность, значит, имеешь и право, говорит мертвый Василий. Возьми Буквы в руки, добавь к Ним третью, и увидишь, как крутанутся вокруг тебя звезды...
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Звезды вдруг крутанулись, и приходится включить маневровые капсулы, чтобы остановить беспорядочное
Очередной провал - длиною в месяц. Развернут поиск тел, упавших в черную бездну: десятки спасательных шлюпок наугад прочесывают пространство. Спасатель СашА Эммануэл садится на астероид, поймав слабый сигнал аварийного маяка, вмонтированного в скафандр жертвы. Погибший начальник лежит на спине, раскинув руки и сжав гидравлическими перчатками два невзрачных каменных обломка. Манипуляторы переносят жертву в шлюпку, вскрывают скафандр, помещают труп в холодильник, а уже на подлете к кораблю-матке труп самостоятельно выползает из холодильника... Эмма впервые в жизни нарушает служебный долг, умудряясь скрыть от всех невероятный факт спасения. Недалекий и простоватый (парень без поворотов и закорючек), этот молодой человек нутром почуял, какой шанс дала ему судьба. Не зря же он был секретарем партийной ячейки своего спасательного отряда! Он прячет существо, обнаруженное на астероиде, потому что безоговорочно поверил ему... Чудом выживший Племянник, бывший когда-то "на ты" с мирозданием, теперь желал забиться поглубже в нору, чтоб быть подальше от людей, принимающих решения (в частности, от собственного дяди). Чтобы никто и никогда не сказал ему с вежливой угрозой: "Заранее благодарим за сотрудничество" (убийственная реплика из арсенала Великого Аудитора). Вот почему вытащенный из бездны комиссар живет в спасательной шлюпке Эммы до самого возвращения на Землю...
Эмма изредка берет камни в руки, рассматривая их. Никаких камней, разумеется, он не видит: Буквы явились ему в виде роскошной коробки "Марии в пудре" и бутылки шампанского. О чем он в эти сладкие моменты думает и мечтает, какие картины рисует его фантазия? Ведь за глаза над ним посмеивались, а в глаза - беззлобно подкалывали. Эммануэл не был дурачком, нет! Боже упаси! Парторг все же, не какой-то вам пацан-несмышленыш. Однако роли в нашей жизни каждый выбирает сам, и как же сложна роль человека, страдавшего в детстве задержкой психического развития. И как же трудно освободиться от этого детства, полного скрытых и явных унижений... иначе говоря, хотелось Эмме немножечко ума себе прибавить. А если совсем честно, то хотелось ему стать умнее всех, чтобы все они... чтобы они поняли, как жестоко ошибались! Чтоб доказать им всем...