Львиное логово
Шрифт:
А Тайта сидел и думал, как же ему быстро оружия наделать. Ведь лучших мастеров по железу, что на все побережье Верхнего моря славились, проклятые персы сманили. Он, Тайта, об этом узнал только тогда, когда караваны с семьями кузнецов за горизонтом скрылись. И великому царю он об этом не сообщил, жить то всем хочется, даже евнухам без роду и племени.
В то же время. Иерусалим. Иудейское царство.
Первосвященник Натан проводил благодарственные жертвы в великом Храме. Впервые за сто с лишним лет народ и земля Израиля в одной длани окажется. Правда, народ не весь как раз. Ассирийцы за последние годы столько людей угнали, что из
Во внешнем и внутреннем дворе Храма толпился народ, привлеченный невиданным зрелищем. Даже деды уже не помнили, когда иудейский народ вместе жил, и единому Богу молился. Помнят вот, как царь Израиля Иоас Храм разграбил. Где теперь колено Ефремово, к которому тот царь принадлежал? Нет его, сгинуло. Видно, покарал нечестивцев великий Яхве. А священный град Иерусалим нерушим стоит, и войско ассирийское под ним сгинуло от болезней. Все молитвами царя и пророка Исайи, святого человека, неукротимого в вере своей.
А царь Езекия, что из своего дворца по крытой галерее в Храм входил, уже возгордился безмерно, уже новым Давидом себя почувствовал, и Соломоном в одном лице. Вся земля обетованная в его кулаке оказалась, перебили ассирийские гарнизоны его воины. Теперь лишь бы персы не обманули. Потому что если так, то сдирание кожи для царя Езекии подарком небес покажется. Лют великий царь Ассирии на расправу. А пока все как задумано идет. Все земли народа Израиля захвачены, и уже положил глаз иудейский царь на города филистимлян, которые когда-то царь Давид под свою руку брал. Тогда у его царства свой собственный порт будет, а это уже очень и очень серьезно. Тут уже не божьи дела начинались, тут большими деньгами пахнет. Филистимлянское пятиградие — это лучшее железо и морская торговля, Галаад- лучшие бараны и кони, а Генисаретское озеро- рыба отличного качества. И вот уже рядом Дамаск, Библ, Тир и Сидон. И все караваны, что из Египта в Вавилон идут, ему, царю иудейскому, пошлину платить будут, которую сейчас в Ашдоде собирают. Нет, он царь Езекия мудр. Богу-богово, а людям-людское. Все свои мечты царь осуществит, особливо если новый зять поможет.
А пока стоял царь на столбе, который назвался Амуд, и взирал на море из черных голов, которые с надеждой смотрели на него. Кто-то смотрел прямо, кто-то прятал глаза. И читалось в тех глазах: А не подвел ли ты, царь, нас под ассирийские мечи? А то кровью заплачет Иерусалим после твоих подвигов.
Но царь был спокоен. Не может его будущий зять подвести, он же единым Богом клялся. А пока его воины занимали земли древней Самарии, ломая и круша храмы ненавистных демонов, Баала и Аштарт.
В то же время. Бейт-Эль, провинция Самария, Ассирийское царство. В настоящее время- Бейт-Эль, Израиль.
Городишко Бейт-Эль, непонятно с какого бодуна известный нам как библейский Вефиль, стоял в дне пути от Иерусалима. Там всего-то по прямой четыре фарсанга было. Хлипкие укрепления воины царя иудейского взяли с налету, тут даже ассирийского гарнизона не было. Солдаты рассыпались по дворам, ногой открывая двери в низкие глинобитные хижины с плоской крышей. Из домов потащили немудреную утварь и упирающихся женщин. Жечь город команды не было, свое всё же, а с баб не убудет. Истошные крики насилуемых женщин- привычная музыка для любой войны, и тут она звучала в полную силу. Нескольких мужчин, что пытались вступиться за жен и дочерей, прирезали походя, и они лежали на глазах своих детей, глядя на небо, откуда строго смотрел великий и справедливый иудейский Бог, во славу которого все это и творилось.
Командир воинов Рахамим (милосердие-ивр.), получивший такое имя, вероятно, в шутку, милосердным не был вовсе. Его жестокое сердце радовалось битвам, а мольбы несчастных его не трогали. У него был жесткий приказ. Воины перетряхнули эту дыру, подняли каждый камень и притащили к нему на суд человека, что приносил жертвы идолам, и служительницу Аштарт, на которую указали перепуганные горожане. Ведь сказал мудрый левит, что знает Закон:
У Меня отмщение и воздаяние, когда поколеблется нога их; ибо близок день погибели их, скоро наступит уготованное для них. (Втор.32:35)
И вот этот день наступил. Охваченных ужасом жителей древками копий вытолкали на пустырь. Мужчины обнимали рыдающих жен, а малые дети стояли, уткнувшись носами в пыльные подолы матерей. Пять сотен жителей города смотрели, как посланник царя вершит суд над теми, кто делал мерзость в глазах Господа.
— Назови себя, — спросил Рахамим служителя Баала.
— Я Таби, самаритянин, кирпичник.
— Ты приносил жертвы идолам. Ты будешь отрицать это?
— Я приносил жертвы богам, которым молился мой отец и отец моего отца, и его отец тоже. И мой царь молился им же, тут нет преступления, великий господин.
— Ты отрекаешься от своих ложных богов, которые и не боги вовсе, а демоны?
— Как же мне отречься, если мои предки поклонялись им сотни лет?
— Тогда ты виновен. Приговор — смерть!
Горожане испуганно зашумели. Тут, в Самарии, по таким обвинениям можно было любого к смерти приговорить. Да что в Самарии, прошлый царь иудейский Ахаз весьма даже Баала почитал и жертвы ему приносил. Нынешнего царя Езекию тесть с толку сбил, уж очень красноречив и убедителен был иудейский пророк Исайя.
— Взять его. — Рахамим приметил печь для обжига извести, где горел огонь. Пережигание известняка на древесном угле шло три дня, а значит жар там был, что надо. — В печь суньте слугу демонов. Огонь очистит его от греха.
— Господин, пощадите! Я ничего не сделал! Господин, я отрекусь! Пощадите! — через минуту крики о пощаде закончились коротким воплем, который быстро затих.
— Теперь ты, тварь! Имя?
— Мицра, господин, — ответила та, трясь всем телом.
— Ты служила демонице Аштарт. Ты будешь отрицать это?
— Я служила богине, великий господин, но так делала и моя мать тоже. Мы молили ее об урожае! Я не развратница, я верная жена своему мужу.
— Какая же ты верная жена, раз отдавалась незнакомцам за плату? — захохотал Рахамим. — Ты блудница, что брала деньги, продавая свое тело.
— Господин, — взмолилась та, — эти деньги я не брала. Это священные деньги, они шли в храм. Я не блудница, пощадите.
— Так ты отдавалась незнакомцам или нет?
— Да, господин, — опустила та голову, — так требовала служба богине. Ведь если так не делать, земля не будет родить. Пощадите, добрый господин, я же не делала ничего плохого.