Львиное логово
Шрифт:
Потекли день за днем. От побережья Тигра они шли уже десять дней, как вдруг впереди она увидела колоссальные стены, в которых узнала Вавилон, о чудесах которого так много слышала от мужа. Они въехали через главные ворота и попали на Дорогу Процессий, которая, как она совершенно точно знала, заканчивалась около башни Этеменанки, что чудовищной пирамидой нависала над великим городом. Ее похитили жрецы, теперь Ясмин была уверена. И она не ошиблась. Их небольшой караван ехал именно к храму Мардука, который назывался Эсагила, частью которого и был огромный зиккурат.
Десятью днями раньше.
Макс скакал день и ночь, меняя коней практически на ходу. Тысячи всадников обыскивали Сузиану, ища хоть какие-то следы Ясмин и ее похитителей.
Гонец, который сначала потребовал встречи с тысячником Шумой, был им за шиворот втащен в покои к царю, где доложил о свалившейся беде. Ахемен взревел, как раненый лев, и поднял всю конницу, что была на неделю пути. Во все концы царства поскакали всадники, передавая страшную весть. Каждый караван останавливался и обыскивался, в каждый дом вошли и каждого жителя опросили. Маленькие зацепки привели к берегу Тигра, где нашли загнанного верблюда, и Макс понял, что они на верном пути. Ясмин увезли в Ассирию, в этом не было сомнений. Страна была не готова к войне, но то, что началось потом, приняло совершенно невообразимый характер. Жуткая весть в считанные дни разнеслась по всей стране и пересекла Тигр. От гор Манны до Персиды, поскакали отряды конницы, кто-то в Сузы, а кое-кто сразу в Вавилонию и Шумер подался. Сотня-полторы всадников налетала на мирный городок где-нибудь в провинции Урук или Киррури, выгоняла жителей из домов и прилюдно рубила в капусту местное начальство и жрецов. Одуревшие от ужаса жители пытались понять, а что, собственно хотят эти страшные люди, за что они мучают ни в чем неповинного градоначальника, но всегда получали один ответ:
— Верните великую госпожу! Если не вернете, с вами будет то же самое!
Впрочем, бывало и по-другому. Киммерийцы рвали людей конями, а мидяне могли сжечь заживо. Но сути это не меняло. Правобережье Великой реки запылало. Мелкие отряды терроризировали мирное население, но в бой с регулярными частями не вступали, осыпая их стрелами и уходя за Тигр, в Сузиану, или за Нижний Заб, в Аррапху. Тот страшный погром, что устроили подданные персидского царя, дал свои плоды. Сходящие с ума от страха жители, которых не могла защитить неповоротливая армия, внезапно вспомнили, что видели отряд наемников, с которым ехала какая-то подозрительная женщина, и она совершенно явно была пленницей. И когда у того городка или деревни появлялись каратели, намеревающиеся казнить еще пару-тройку человек, им подробно рассказывали, когда видели, что видели и приводили очевидцев. К их изумлению, вместо очередной расправы вожак бросал кошель, полный серебряных сиклей, а отряд уходил прочь, не тронув ни одной женщины и не войдя ни в один дом. Так постепенно картина стала проясняться. Та дорога, по которой везли Ясмин, вела в Вавилон, и летучие отряды стали появляться в его окрестностях, истязая мирных жителей. Одуревшие от невыразимого страха горожане слышали только одно:
— Верните великую госпожу!
Вавилоняне не понимали, чего от них хотят, все это напоминало какую-то злую шутку, но их убивали и жгли их дома вполне по-настоящему. Сотня звероподобных всадников, громящих мирный городишко, ничуть не напоминала милых шутников. Жители посылали панические сигналы во дворец к самому Ашшур-надин-шуми, который тоже ничего не понимал, и готовил город к обороне.
Великий царь Ахемен в это самое время спешно собирал армию, проклиная негодяев, посмевших украсть его сестру и втянувших его в
Пророк во главе отборной тысячи Шумы, в сопровождении Ахикара и Сукайи, приближался к предместью Вавилона, Лаббанате. Городская стража, увидев целую армию, спешно закрывала ворота, а гонцы поскакали за подкреплением. Впереди была главная улица- Дорога Процессий, на которой видели тот караван, где была женщина, похожая на его жену. В полудне пути уже шли ассирийские отряды, которые стягивались для защиты великого города, поэтому времени было мало, катастрофически мало. Пара часов, не больше. Потом придется биться, а они тут не за этим. Отряд зашел в Лаббанату и оцепил квартал, в котором жили воры, разбойники и всякая другая нелюдь. Воины выгоняли жителей на улицу, выстраивая их в шеренгу. Ненавидящие взгляды могли плавить камень, но парочку особо буйных уже демонстративно зарубили, а потому остальные стояли спокойно, надеясь, что их собрали не для того, чтобы убивать. В любом случае, против профессиональных воинов в доспехе у уличной шпаны шансов не было. Небольшую площадь оцепила конница, в руках воинов были луки с наложенной стрелой. Они ждали приказа, а перед построенной швалью ходил Шума, одаряя участников встречи своей фирменной улыбкой.
— Слушайте внимательно, я не буду повторять дважды. Вы знаете меня как Пророка доброго бога Ахурамазды, ну или Аншанского демона, это уж кто какому богу молится.
По рядам покатился гул. Люди достали амулеты и стали шептать молитвы.
— У меня украли жену, и она где-то в Вавилоне. Я не знаю, кто ее украл, но я найду этого человека и покараю его. Я убью его и его родных до третьего колена. Я убью всех, кто ему помогал. Я убью даже того, кто подаст ему стакан воды. Я убью каждого наемника, кто принимал участие в похищении. Если хоть волос упадет с головы моей жены, то я вырежу весь ваш квартал до последнего человека, и этот сраный город заодно. Теперь о главном. Кто принесет важные вести о моей жене, получит сто персидских сиклей. Кто привезет мне живым того, кто похищал мою жену, получит сто золотых дариков.
По рядам голодранцев покатилась волна воодушевления. Вознаграждение было неслыханным.
— За каждого!
Волна воодушевления превратилась в коллективную истерику.
— А тот, кто приведет мне жену в целости и сохранности, получит талант золота и гражданство Суз. На эти деньги он купит доходное имение, которое передаст своим детям.
Гул стал еще сильнее. Люди обсуждали новый бизнес-проект.
— А теперь, твари, построились в затылок и подходим ко мне. Каждый получит по сиклю, чтобы вы не думали, что я тут шучу. У кого есть что мне сказать, моргните два раза, и мы встретимся с глазу на глаз. Если сведения будут ценными, я озолочу этого человека. И да, если я узнаю, что кто-то что-то знал, и не сказал мне, я повешу этого человека на собственных кишках. Да, Шума?
— Конечно, господин. Я давно хотел это сделать, но всё как-то повода не было.
— Так вот, твари, это тот самый человек, в чьи глаза вы будете смотреть, пока он будет вытаскивать кишки из вашего брюха, и я советую очень хорошо подумать, прежде чем взять мои деньги.
Через полчаса деньги были розданы, а пять человек моргнули два раза. Все они были в том кабаке, где наемники с гоготом рассказывали, как одноглазый Шамаш пытался поиметь бабу, а она обгадилась со страху. Видно, из-за того, что Шамаш урод редкостный, раз бабы при виде его срутся от страха.
Это была зацепка, и Макс сыпанул каждому по горсти сиклей из сумы, которая висела на боку. Но вот последний удивил.
— Господин, я не знаю, где ваша жена, но я точно знаю того, кто знает. Он занимается похищениями, тут таких больше нет. Мы больше по разбойным делам. Я покажу.
Макс и этому насыпал пригоршню монет, но это уже было золото. Бродяга ушел на подгибающихся ногах, а за ним шел Сукайя, переодетый в редкостную рванину. Через две четверти часа к Максу приволокли упирающегося голодранца, а скупо улыбающийся Шума уже калил в огне медный прут.