Львиное Око
Шрифт:
История каждого побега — это целая сага. Сколько таких историй мы слышали с начала войны! Я бы не стал рассказывать никому, даже самому себе. Но Герши я рассказал все, ничего не прибавляя и не приукрашивая, хотя она была готова поверить и лжи.
Единственной светлой стороной этой дикой эпопеи было то, что ни один из нас не колебался, когда речь шла о товарище. Всякий раз я принимал именно то решение, которое устраивало бы нас обоих, хотя, будь я один, сделать это было бы проще.
По иронии судьбы
— Ему здорово досталось, — предупредил я Герши. — Тебя это не испугает?
— Папа Луи! — с укором воскликнула она.
Мы провели вместе шесть дней. Два фронтовых товарища и трепетная женщина гуляли по городу, бродили по лесным тропинкам. Пили минеральную воду «Виттель» словно шампанское, а дешевое мозельское — точно первосортное бордоское. Мы задерживались после завтрака, обеда и ужина, чтобы поболтать, а потом продолжали беседу у нее в номере. Двое сидели на кровати, третий — на стуле.
Даже погода благоприятствовала нам. В Вогезы словно вернулось лето, ночью светила луна.
Бернара все время мучили раны, и он принимал лекарства, от которых у него возникали галлюцинации, но даже бред его был какой-то осмысленный. Чтобы развлечь его, Герши рассказала смешную историю.
— Однажды я танцевала в чем мать родила, и один господин, сидевший в третьем ряду, чихнул. Да так, что обрызгал меня. Верно ведь, Луи?
— Надо же! — проговорил Бернар.
— Когда меня вызвали на бис, я, достав водяной пистолет из-под плаща, попала ему прямо в глаз. Верно, Луи?
— Из водяного пистолета тебе не попасть и в амбарные ворота, — осадил я Герши.
— Мы с ним простудились, — продолжала Герши. — Господин в третьем ряду и я.
Мы покатились со смеху.
Несмотря на намеки, я не знакомил ее больше ни с кем. Бернар, которого пришлось тащить за руку, чтобы представить его Герши, и который вначале смущался своей внешности (ухо оторвано, щека похожа на кусок говядины), в ее присутствии стал чувствовать себя сказочным принцем. Доброта творит чудеса. Накануне отъезда Бернара в базовый госпиталь из-за того, что рана в живот снова дала себя знать, Герши отослала меня куда-то и провела вечер с моим товарищем.
На следующее утро смуглая кожа ее словно поблекла, глаза затуманились. Я ходил словно в воду опущенный. Поскольку я считался выздоравливающим, поехать следом за Бернаром я не мог. В этом смысле на оккупированной противником территории я был более свободным в своих действиях. Посадив Бернара в поезд, мы пошли в станционный буфет выпить кофе. Посмотрев на меня с обиженным видом, Герши призналась,
— А я-то думал, ван Веель освободил тебя от мелочных забот, — с осуждающим видом проговорил я.
— Франц любил меня и оттого залез в долги, — высокомерно заявила Герши. — Когда мне это стало известно, я вернула ему все, что смогла. Потом… мы расстались. Вот и все, Луи. Но я действительно любила Франца.
— У тебя дурной вкус, — сказал я. — Это подонок.
— Возможно, — ответила Герши. — Но ведь любят и подонков.
— Если они достаточно смазливы, да? Ну, ладно. Оставим это. Ну, а что с виллой Бобби? Разве ты ее не продала?
— Нет еще. К тому же он не выкупил закладную. Наверно, жена не разрешила, когда он вернулся в лоно семьи. А, Луи?
— Этот англичанин любил тебя, — сжалился я над нею. — Однако, приехав домой, он даже не вспомнил о тебе. Неужели тебя никто сейчас не любит?
— Разумеется, но… — Я понял, что она придумывает себе любовника. — Это такой человек. Такой… Известный. И красавец. Но он занимает очень высокий пост. Он уехал выполнять секретное задание. Такое секретное, что мне ничего о нем не сказал. Он… — Герши понизила голос и добавила: — Он русский и принадлежит к императорской фамилии.
— Естественно. — Я мог только улыбнуться.
— И вот я здесь. Чтобы тебя встретить.
Сердиться на нее подолгу было невозможно. Кроме того, я находился в мрачном настроении, потому что беспокоился о Бернаре, к которому она была столь добра.
— Увы, голубушка. Теперь я бедный папа Луи. Однако счета твои как-нибудь оплачу.
— Я вела себя не слишком разумно, правда ведь? — облегченно вздохнула она.
— И не очень осмотрительно, — произнес я снисходительно.
— Что ты этим хочешь сказать? — встрепенулась она, пытаясь не подать виду, что встревожена.
— Ведь твой голландец, ван Веель, наполовину немец, верно?
— Ну и что из этого?
Я решил, что подозрения Ляду касаются ван Вееля. А барон этот ненадежный тип.
— Как, по-твоему, на чьей он стороне? Надо признаться, что очень многие голландцы откровенно симпатизируют немцам.
— Мы с ним никогда не говорили о политике, — занервничала Герши.
— Ты и сама голландка.
— Дело в том, — начала она со знакомым мне невинным видом, какой она на себя напускала, готовясь дать волю своей фантазии. — По правде говоря… — Широко открыв глаза, она нагнулась ко мне.
— Слушаю вас, Мата Хари!
— Не будь таким несносным, — проговорила она, глядя на потолок. — Хочу сообщить нечто такое, чего не говорила даже тебе! А теперь скажу. Думаю, я вовсе не голландка.
— Неужели? — Но ироническая интонация моего голоса не смутила ее.