Львиное Сердце. Дорога на Утремер
Шрифт:
Моргана впечатлило такое хладнокровие Ричарда посреди безумия. В нём самом ещё бурлила кровь. Он убил по меньшей мере одного человека и едва не погиб сам — хороший повод напиться, подумалось валлийцу. Но потом ему пришла в голову мысль получше, и он поспешил за Ричардом, устремившимся к гавани, в стороне которой появился спиралью уходящий в небо дым.
— Монсеньор, кто-то должен сообщить твоей сестре о взятии города. Она увидит из Баньяры дым и подумает худшее.
— Это верно, — согласился король. — Хорошая идея, кузен. Согласен пойти добровольцем? — Когда Морган с готовностью кивнул, Ричард шутливо хлопнул
Пока они шли до гавани, дым так сгустился, что на город словно опустились преждевременные сумерки, а солнце совершенно скрылось за пеленой чёрных облаков. Ричард с удовольствием убедился, что пожаром охвачена не Мессина — горел сицилийский флот. Появились уже некоторые из адмиралов английского короля, которые принялись жаловаться на французов те, мол, вместе с местными жителями препятствуют войти их кораблям во внутреннюю гавань.
Виля, что Ричарду пока не до него, Морган опустился на ближайшую колоду для посадки в седло. Вокруг творился несусветный хаос. Воины грабили лавки и дома, с ликованием таща богатства Мессины: подсвечники, меха, драгоценности, рулоны дорогой материи, специи. Не забывали также про ветчину, мешки с мукой, корзины с яйцами, скотину, кур и лошадей. Иные явно не обошли вниманием и женщин, потому как из домов и переулков доносились крики. Со своего места Морган видел устилающие улицу трупы. Ему хотелось надеяться, что среди них нет тел его друзей. Он был потрясён сильнее, чем соглашался признать, и решил найти таверну, бани и лодку, способную перевезти его на остров Фаро. Именно в такой последовательности.
Джоанна с тревогой наблюдала за дымом, заволакивающим Мессину. Её не удивило, что вскоре над городом взвился британский лев, ведь брат являлся одним из самых прославленных полководцев христианского мира. Как сестра она радовалась его победе. Но как королева не испытывала удовольствия при виде чужого флага над сицилийской землёй. Ей ли было не знать, что жители Мессины дерзки, задиристы и жадны до наживы, потому как вели себя так даже друг с другом. И всё же они оставались подданными Вильгельма, и Джоанна сожалела, что дело зашло так далеко.
Она никогда не ожидала, что ей придётся выбирать между двумя своими жизнями, двумя мирами. Однако щепетильность её положения выплыла наружу с приходом епископа Баньяры, потребовавшим от неё вступиться за мессинцев и укорявшим её так, как никогда не посмел бы обратиться к Ричарду. Прелат был так настойчив, что вывел её из себя. Джоанна принялась яростно защищать брата, спалив за собой ещё один из мостов, соединяющих её с Сицилией. После того как разгневанный епископ удалился, королева осталась стоять у окна в опочивальне и смотрела на отделённую проливом Мессину затуманенным слезами взором.
Приезд Моргана стал единственным проблеском света за этот очень тёмный день. Забыв про монастырский устав, королева велела препроводить валлийца в свои личные покои и приветствовала его с таким радушием, что он даже смутился, потому как робел перед прекрасной кузиной, с которой познакомился меньше недели назад. Рассудок подсказывал Джоанне, что Морган привёз не те вести, какие ей хотелось бы услышать. Он не мог отрицать, что Мессина захвачена войском Ричарда. Но она надеялась, что он сможет дать разразившемуся кровопролитию
Моргану и в голову не приходило, что Джоанна может рассматривать падение Мессины с точки зрения, отличной от его собственной, то есть как победу. Ещё сказывалось опьянение битвой, голова молодого человека кружилась от тёплого приёма и от пары фляг мессинского вина со специями. Вид Джоанны напомнил ему о подвигах, совершённых сегодня её братом, и валлиец принялся с восторгом докладывать о битве, превознося отвагу англичан и лёгкость, с которой им удалось овладеть городом.
— План твоего брата был великолепен, миледи. Я не встречал полководцев, равных ему. Он сам ведёт воинов, всегда находится в гуще сражения. — Морган хотел было сказать, что при атаке погибло более двух десятков придворных рыцарей, но передумал. — Король совершенно не знает страха, и я понял теперь, почему его люди готовы следовать за ним хоть в ад. Готов и я, поскольку государь исполняет Божью волю, намереваясь освободить Иерусалим от неверных.
— Ты веришь в это, Морган? Правда? — Слушая его заверения, Джоанна осознала, что черпает утешение в том, что нет ничего важнее отвоевания Святой земли. — Если Ричард исполняет Божью волю, то не разумно ли предположить, что мессинцы действовали по наущению дьявола? Много их погибло, кузен?
— Не так уж, — ответил валлиец, едва удержавшись, чтобы не добавить: «как они того заслуживали». Но вовремя спохватился, вспомнив предупреждение Ричарда, что женщин огорчает насилие. — Были и грабежи, конечно, потому как это законное право солдат. Однако король предпринял меры, чтобы они не переросли в резню.
— Рада это слышать. — Королева помолчала немного. — Мой... мой брат отдал приказ, оберегающий честь горожанок? — тихо спросила она.
Морган страшно растерялся, осознав в этот миг, что она привыкла смотреть на Сицилию как на свой родной дом. Ему казалось естественным, что Джоанна сочувствует жёнам и девицам Мессины, потому как страх перед насилием гнездится, видимо, в душе любой женщины, даже такой знатной. Он подумал, не стоит ли солгать, но решил, что королева всё равно не поверит.
— Миледи, солдаты и это рассматривают как своё законное право.
Она ничего не ответила, но рыцарь начал замечать следы её переживании: бледность, тёмные круги под глазами.
— Всё происходило не так жестоко, как могло быть, мадам. — заверил Морган, и Джоанна слабо улыбнулась, подумав, что это едва ли утешило Мессину, однако признавая суровую правду этих слов.
— Было очень любезно с твоей стороны доставить мне вести лично, кузен Морган. Едва ли тебе захочется пересекать пролив после наступления темноты, поэтому я распоряжусь насчёт твоего ночлега.
— Благодарю, госпожа. — Молодой человек бросил взгляд в сторону прислужниц Джоанны, которые удалились на другой конец палаты, чтобы не мешать разговору. Женщины, которую ему хотелось видеть, среди них не было. — Я питал надежду засвидетельствовать почтение леди Мариам.
Королева удивлённо посмотрела на него, потом улыбнулась, впервые за день.
— Мариам упоминала, что встретила в аббатстве одного из рыцарей Ричарда, «самоуверенного пройдоху с медоточивым языком», по её словам, «и с большим интересом к арабскому». Так это был ты, кузен?