Львиное сердце. Под стенами Акры
Шрифт:
— Так ты не скажешь, что это за «нечто иное», Белла?
— Не думаю, что это разумно. Не хочу слишком раздувать твою мужскую гордость... — Она замолчала, но позволила супругу убедить себя посредством пары ласк. — Не так-то просто подобрать слова. Когда ты занимаешься со мной любовью, я перестаю думать... Я только... чувствую. Создается ощущение, что сами кости во мне становятся мягче, что каждый нерв в моем теле горит огнем. Немного страшно терять вот так контроль, но это очень возбуждает, как когда захмелеешь. Только я пьяна не от вина, Генрих. Я пьяна тобой.
Генрих поцеловал ее в ямочку на шее, откинув прядь длинных черных волос.
— И как повезло мне обрести такое счастье?
— Позволив моему отчиму заманить тебя в Тир, — с улыбкой ответила она. — Ладно, теперь твоя очередь. Что чувствуешь ты, занимаясь со мной любовью?
— Я чувствую себя благословленным, — отозвался граф, в свою очередь улыбнувшись. — Воистину благословленным.
— Сладкоголосый дьявол! — насмешливо воскликнула она, но в отблеске свечи темные глаза молодой женщины подозрительно блеснули. — Неплохо научили тебя все эти трубадуры и труверы, что обретались при дворе твоей матери. Ой!
— Что? — Неподдельная тревога говорила о силе его инстинкта защитника. — Тебе плохо?
— Нет, просто малыш брыкается, да еще как! — Припомнив, что до отъезда мужа к Ричарду в Байт-Нуба в ее чреве еще никто не шевелился, она промолвила, как-то заробев: — Не хочешь... почувствовать, как это...
Когда граф кивнул, Изабелла положила его ладонь себе на живот. Ей было жаль, что беременность ее сложна и не может стать причиной той беспримесной радости, какую должна дарить.
— Я чувствую, шевелится! — Глаза Генриха округлились. Он рассмеялся, заинтригованный, потому как впервые подумал о малыше как о личности, а не как о части тела Изабеллы. — Тебе не кажется, что он плещется в твоем чреве словно головастик? Интересно, что, по его мнению, происходит, когда мы занимаемся любовью?
— Осмелюсь предположить, что размеренные движения убаюкивают младенца. По крайней мере, я надеюсь на это, поскольку ему давно пора спать. — Она пыталась придать тону игривость, что далось нелегко, потому как к горлу подкатил ком.
— Кстати, о сне... Ричард, скорее всего, поднимет меня завтра чем свет, чтобы планировать наш поход на Бейрут. Уж если он решил что-то, то желает, чтобы это было сделано вчера. — Решив дать свечам догореть самим, Генрих снова поцеловал жену. — Спокойной ночи, любимая! — Потом приподнял одеяло и чмокнул раздутый живот. — Спокойной ночи, кроха!
В первый раз, когда он поступил так, то действовал импульсивно, но Изабеллу это проявление нежности так тронуло, что оно вошло в их ритуал отхода ко сну. Молодая женщина улыбнулась нежно, потом пристроилась рядом, положив головку на его плечо. К удивлению Генриха, Изабелла вскоре захрапела — ему никогда не доводилось слышать ее храпа, и он отнес его на счет очередного последствия беременности. Граф улегся поудобнее, стараясь не потревожить жену, и аккуратно положил руку на округлое чрево. Всякий раз обращаясь к Всевышнему с просьбой оберечь и сохранить Изабеллу, он не забывал о ее ребенке. Но молился также и о том, чтобы родилась девочка.
Стоя в тени, Морган наблюдал, как Мариам и два солдата приближаются к собору Св. Креста. Слов ее он не слышал, но это явно было обращенное к воинам приглашение. Те просияли, поклонились и оставили ее одну на ступенях. Выждав, когда они удалятся, дама вошла в церковь. Когда Морган бесшумно возник рядом, Мариам тоже не произнесла ни слова и последовала за ним к боковой двери, которая вела в галерею. Никого из священников поблизости не было — все готовились к мессе. Морган и Мариам выбирали время осмотрительно.
— Сюда, — сказал валлиец, уже разведавший окрестности.
Дама кивнула и подала ему руку, но перед тем опустила на лицо вуаль, оставив видимыми только глаза. Рыцарь знал, что виновата игра света, но они показались ему золотыми и сверкающими, как горящие в темноте кошачьи зрачки, и он похвалил себя, что сумел найти гостиницу совсем рядом с собором.
— Сколько у нас времени? — спросил Морган, как только они успешно влились в привычную уличную толкотню, создаваемую пешеходами, телегами, разносчиками, нищими и иногда встречающимися всадниками.
— Я велела им ждать меня у входа в собор, когда зазвонят к вечерне. Мои провожатые обрадовались шансу распорядиться половиной дня по своему усмотрению и, скорее всего, направились в ближайшую таверну или публичный дом.
— Вечерня? В таком случае у нас есть три часа.
Мариам кивнула, и глаза ее прищурились в уголках, как если бы она улыбалась.
— Предположительно я встречаюсь с епископом Теобальдом и приором Уильямом из госпиталя Св. Томаса Мученика, чтобы обсудить пожертвования в пользу бедных Я приказала воинам отвести меня сначала в собор, чтобы я могла вознести молитву о душах погибших при осаде Акры. Будет подозрительно, если я вернусь позже вечерни, так как меня ожидают к ужину. А без эскорта из замка я уйти не могу. Дочь короля, пусть даже рожденная от наложницы в гареме, не может расхаживать по улицам одна, хочешь не хочешь. Насколько легче было бы грешить, не будь я такой знатной!
Морган остановился и заглянул в эти восхитительные золотистые очи.
— Так ты считаешь, что мы грешим, кариад?
— Нет, не считаю, — без колебаний отозвалась сарацинка. — Блуд относится в худшем случае к разряду грехов простительных. Поэтому, если у тебя нет где-нибудь в Уэльсе жены, о которой ты забыл обмолвиться, я не считаю, что мы подвергаем опасности свои бессмертные души.
Они продолжили идти, и фрейлина оперлась на руку кавалера.
— А скажи я, что считаю нашу связь смертным грехом, ты отвел бы меня назад в замок?
Морган поразмыслил над вопросом.
— Нет, я попытался бы убедить тебя, что это не есть грех, — честно признался он, и услышав в ответ ее тихий, гортанный смех, захотел вдруг остановиться и расцеловать любимую здесь и сейчас. К счастью, идти им оставалось недалеко, так как гостиница уже показалась в виду. Молодой рыцарь готовился к встрече, как к военной кампании, и договорился о пропуске через черный ход, чтобы не проходить через общий зал. Пусть даже дама скрывалась под вуалью, ему не хотелось делать из нее объект любопытства других мужчин. Мариам подшучивала над ним, говоря, что так ловко свидание без большого опыта не устроишь, но поднимаясь по лестнице, шагала так же нетерпеливо, как и он.