Львиное сердце. Под стенами Акры
Шрифт:
— Я согласна, — подхватила Беренгария столь же твердо, стрельнув глазами в сторону наиболее провинившейся девушки, и та покраснела и потупила взор.
Изабелла была обрадована решительной поддержкой обеих королев, поскольку заметила недавно напряжение между своими прислужницами и иными из фрейлин государынь, и подозревала, что причиной тут бессердечные сплетни. Но вскоре врожденное озорство взяло верх.
— Я действительно сделала то, что считала своим долгом, — не удержавшись, заявила она с лукавой улыбкой. — Но едва ли многим женщинам пришлось бы насиловать себя, чтобы выйти замуж за графа Шампанского.
Раздался взрыв хохота, и Анна решила
— А можно задать вопрос, леди Изабелла?
Сам факт, что киприотка сочла нужным спросить разрешения, насторожил Изабеллу.
— Задавай, Анна. Но не могу обещать, что отвечу.
— Мне вот интересно... После того как убили Конрада, ты никогда не думала вернуться к своему первому мужу?
София тут же зашикала, сочтя вопрос неуместным, но Изабелла решила прояснить все до конца:
— Прошлое похоже на неприступный замок на вершине скалы — его видно за много миль, но попасть внутрь невозможно. Возврата нет, Анна. Года два тому назад бароны и епископы Утремера совершенно недвусмысленно заявили, что не примут Онфруа в качестве короля, и с тех пор ничего не переменилось.
Анна, удовлетворенная ответом, кивнула.
— Онфруа неплох собой, — признала девочка, заклеймив его этой блеклой похвалой. — Но Генрих тоже красавец, да еще очень смелый — почти такой же отважный, как Малик-Рик. Надеюсь, у меня будет муж, похожий на него.
Последняя ремарка словно случайно сорвалась с языка, будто мысль просто пришла ей в голову. На самом деле Анна расчетливо направляла беседу в интересующем ее направлении.
— А у меня есть еще вопрос, — продолжила юная киприотка, невинно хлопая ресницами. — К тем, кто был замужем. Можете поделиться, каково это, возлежать с мужчиной? — Не дожидаясь новой выволочки, девочка продолжила торопливо: — У меня есть право знать — однажды мне предстоит выйти замуж, и вы же не хотите, чтобы я черпала сведения из болтовни слуг. Я слышала, что в первый раз должно быть больно, но как потом. Приятно?
Когда все взоры обратились в ее сторону, Джоанна сухо хмыкнула. Она действительно полагала, что Анна имеет право знать — неведение чревато опасностью.
— Да, приятно, — промолвила она и прибавила благоразумно, что этими радостями следует наслаждаться только под священной сенью брака.
Анна подалась вперед, ее голубые очи перебежали с Джоанны на Беренгарию, затем на Изабеллу, после чего снова остановились на Джоанне.
— Но на что это похоже?
Джоанна не бралась объяснить.
— Это... это доставляет удовольствие, — промямлила она, адресовав другим женщинам взывающий о помощи взгляд.
София хранила мрачное молчание, подтверждая подозрения насчет жизни в качестве супруги Исаака, но Беренгария сделала попытку:
— Анна, это очень сокровенное событие. Большинству женщин очень радостно делить подобную близость со своим мужем.
Изабелла слушала с нарастающим изумлением, поскольку не ожидала, что подруги станут использовать такие простые, досужие фразы для описания столь божественного опыта. Она открыла уже рот, чтобы дать более живую и убедительную характеристику акта любви, но в последний момент одернула себя, поняв причину их сдержанности.
Анна, ожидавшая подробных ответов, была разочарована, но поняла, что на большее рассчитывать не приходится, и спустя несколько минут отошла в сторонку вместе с Алисией. Последнюю явно впечатлила смелость подруги, и вскоре они уже шептались и хихикали. Убедившись, что девочки не могут их слышать, Изабелла наклонилась и проговорила вполголоса:
— Поначалу я не поняла, почему вы обе так сдержанны, так неохотно делитесь с ней, но потом...
— Сдержанны? — отозвалась Джоанна, искренне озадаченная. — Я была совершенно правдива с ней. Молодой девушке важно знать, что находить удовольствие в супружеской постели — это не грех. Если ей не сказать, она может прислушаться к тем, кого слушать не стоит. К тем, кто нашепчет ей, будто потеря девственности прискорбна даже под сенью брака. С детства девочки внимают проповедям священников о том, что «павшую» не простит даже сам Господь. Неудивительно, что так много невест страшатся супружеского ложа. Уж лучше пусть Анна или Алисия послушают нас, чем...
— Падре Доминго, — вставила Беренгария, и они с Джоанной обменялись улыбками, словно речь шла об одной им известной шутке.
Осознав глубину своей ошибки, Изабелла смутилась, и спроси ее собеседницы про то, что подразумевала она под «сдержанностью», не знала бы что ответить. К счастью, в этот момент Джоанна закричала:
— Анна! Вы с Алисией слишком близко к краю крыши!
— Там всадники скачут по дороге из Яффы, много! — Приложив ладонь козырьком по лбу, Анна приподнялась на цыпочки, пытаясь разглядеть штандарты. А потом повернулась к женщинам с лучезарной улыбкой.
— Это Малик-Рик! — И добавила уже для Изабеллы: — И твой муж с ним!
Изабелла несколько стеснялась разоблачаться перед Генрихом, потому как за минувшие с их последней встречи шесть недель с ее телом произошли драматические перемены. По крайней мере, ей самой так казалось. Лицо располнело, стройные лодыжки не были больше стройными, груди увеличились, под белой кожей набухли синие жилки. Она подозревала, что многие женщины по мере развития беременности ощущают то же самое, и размышляла, продолжают ли мужья находить их желанными. Однако немногие оказываются на супружеском ложе, нося ребенка от другого мужчины. Способен ли Генрих разглядеть за выпяченным животом женщину?
Фрейлины помогли ей раздеться и уложили в кровать еще до прихода Генриха. Графу явно не терпелось остаться наедине с супругой, но прежде чем выпроводить дам, он все же нашел время, чтобы галантно поздороваться с ними — с первой встречи, еще будучи женой Онфруа, Изабелла восхищалась прекрасными манерами Генриха. Глядя, как он стремительно избавляется от одежды, она ощутила, как бурно нарастает в ней желание при виде обнаженного тела супруга. Ей повезло больше многих женщин, ибо на ее долю выпало быть замужем за тремя необычайно красивыми мужчинами, но никогда Изабелла не хотела Онфруа или Конрада с такой силой, как хотела Генриха. И началось это с первого их поцелуя на крыше архиепископского дворца. За время их коротких встреч она наслаждалась любовью с супругом, открывая для себя ощущения новые и ошеломительные, и теперь затаила дыхание, когда, повернувшись, он представил ей неоспоримое физическое доказательство его влечения к ней.
— Ты так прекрасна, — промолвил граф хриплым голосом. — Ни один трубадур или трувер не смог бы восхвалять белокурые волосы, если бы видел твои распущенные косы, струящиеся по спине подобно полуночной реке.
Когда он присел на постель рядом, Изабелла положила ладонь ему на грудь, там где сердце.
— Спасибо тебе, Генрих, что до сих пор находишь меня желанной. Я раздулась, как спелая дыня, и не была уверена, захочешь ли ты...
Договорить ей не удалось, потому как граф замкнул ей уста поцелуем.