Лягушки Манхэттена
Шрифт:
Сделав глубокий вдох, а затем еще один, я наконец направляюсь на сцену. В зале чрезвычайно шумно, с разных сторон доносится едва сдерживаемый шепот и болтовня о специфике сферы. В толпе полно знакомых лиц, и мне до смерти страшно опозориться на их глазах. Что если слайд не включится вовремя? Что если я недостаточно репетировал? Черт, терпеть не могу публичные выступления. Вот бы для таких случаев у меня был двойник.
Вообще, двойник был бы не лишним для всех событий подобного рода. Для встреч с бухгалтером, воскресных ужинов в доме тетушки в Коннектикуте, даже для занятий с тренером. И, если что,
Должно быть, мыслями я унесся слишком далеко. Мой организатор мероприятия яростно хлопает меня по плечу, сообщая тем самым, что до выступления остаются считанные минуты.
Вообрази, что все эти люди в одном нижнем белье. Как только этот школьный трюк возникает на границе сознания, я фыркаю, потому что это мерзко. Мне не хочется представлять Канна Джейкобса, журналиста из «Сегодняшних технологий», голым. У него сильно выдающийся вперед живот и гниющие зубы… Господи, да это даже не гигиенично.
В аудитории становится темно, и загорается экран. Одно изображение. Яркое фото моего детища, которое я выхаживал в течение последних двух лет, выставлено на всеобщее обозрение.
Во время речи я запинаюсь всего раз, а шесть часов спустя все, начиная с первой десятки периодических изданий и заканчивая блогерами, называли «Умный дом “Графита”» технологией будущего.
Глава двадцать седьмая
ДЖЕММА
Не понимаю, как не замечала этого раньше, но стоило в него влюбиться — и мне не удавалось убежать от Оливера Андерса. И я имею в виду его многометровое лицо, размещенное на каждом билборде города. Оно на Таймс-сквер, на Бродвее, рядом с моим домом и отвлекает от вида на Центральный парк. Даже там не удается скрыться. Я хожу туда и когда мне весело, и когда грустно. В моменты скуки или когда необходимо что-то обдумать. Парк стал моим убежищем, и сейчас, когда создается впечатление, что жизнь разваливается на части, мне нужна помощь и опора мудрого, сотворенного человеческими руками озера и деревьев.
Я зажгла факел и швырнула его в свою личную жизнь, наполнившуюся любовью, выжигая разбушевавшимся пламенем все, чего я так хотела. Коди был отличным парнем, стабильным, привлекательным, умным… И я бросила его. Ради чего?
Оливер непредсказуем. Он незрелый и эгоистичный. Иногда отстраненный. И он бы не понял, что такое обязательства, даже если бы те обрели телесную форму и стали отсасывать ему посреди Таймс-сквер.
Что хуже всего, я сделала именно то, от чего, как мне казалось, избавилась давным-давно.
Вдобавок ко всему меня решило настигнуть прошлое, как если бы вселенная посылала мне огромную неоновую вывеску, обозначая, насколько я беспросветно тупая. И этот вывеской был Эрик Уайл.
Сразу после переезда в шумный мегаполис у меня случилась первая городская интрижка. Я была от него практически без ума. Мы оказались в постели в первую же ночь и в течение следующих семи месяцев ссорились, расставались и сходились шесть раз. Эти отношения сводили меня с ума: я походила на слепленную из стереотипов эмоциональную девицу, подвергавшуюся психологическому насилию. Он изменял мне, я страдала
И вот он объявился снова. Гребаный Эрик Уайл, мой «от любви до ненависти и до любви» стоит на другой стороне тропы Центрального парка.
Он меня пока не видит, и благодарение за это Богу. К счастью, после эпичного расставания, случившегося два года назад, мы ни разу не столкнулись. Эрик по-прежнему хорош: высокий, темноволосый, привлекательный и источающий дерзость и дьявольскую сексапильность. Он всегда отличался самодовольством. И прямо сейчас делает двадцать отжиманий от земли… и выглядит, как типичный спортивный говнюк.
Когда я была с Эриком, то почти не думала о себе. Моя самооценка была на нуле, мне казалось, я заслуживаю такого дерьмового отношения. Я занималась самоуничижением и рыдала каждую ночь. Из-за него я чувствовала себя недостойной чего-то хорошего, и мне понадобился почти год, чтобы выбраться из ямы самобичевания.
Я сказала себе, что больше ни один мужчина не сможет заставить меня так себя чувствовать — в основном потому, что я стала взрослее и мудрее, но вдобавок еще и потому, что моя самооценка была подобна броне, в которую я сама завернулась.
И… к моему большому удивлению, я не почувствовала, чтобы она соскользнула. Головой я понимаю, что приняла верное решение, даже если сердцу казалось иначе. Коди не был моим «тем самым», и, несмотря на то, что он замечательный, я была бы сволочью, если бы не отпустила его. Я была бы такой же ужасной, как Эрик Уайл.
Когда я была с Оливером, то не чувствовала себя ущербной. Вообще-то, он всегда заставлял меня чувствовать себя умной… частью его маленького мужского клуба гениальных богачей. Он говорил со мной, как с уважаемым другом, а не как с подходящей женщиной. А теперь еще и приложил усилие: пришел просить прощения, что так восхитило мое переменчивое сердце.
Я больше не та сентиментальная девчонка — что бегала за придурком по Центральному парку подобно влюбленному щенку. Эрик тем временем оценивает зад прогуливающейся с коляской мамочки и подмигивает пробегающей мимо женщине, после чего сам продолжает пробежку. И чем дальше он уносится, тем отчетливее я ощущаю, как в груди нарастают сила и уверенность.
Всем нам приходится делать выбор. Застрять на неблагодарной работе или найти новую. Пройтись домой пешком или заказать такси. Съесть пончик или… Черт, вот тут выбора, конечно, нет: съесть пончик — единственный верный вариант. И мы все можем решиться прыгнуть в пропасть и дать шанс любви, осознавая, что на земле нас не ждет пожарный с большим шаром, чтобы поймать.
Достав телефон из сумочки, я набираю номер единственного человека, способного сказать мне правду.
На третьем гудке трубку берут.
— Привет, дорогая, ты на громкой связи!
Мама так кричит, что мне приходится отнести телефон от уха.
— Привет, мам. Ты там как?
Мне слышно, что на заднем плане что-то падает. Судя по звуку приземления, похожее на горшки или сковородки.
— Ой, знаешь, я на кухне, готовлю по новому рецепту Джады14. Блюдо называется «Чоппино медленной готовки», по факту — эту рагу со всеми видами рыбы и морепродуктов. Твоему отцу понравится!