Лям и Петрик
Шрифт:
Аршин сложился вчетверо и сказал:
— Черт бы его подрал! Наш скупердяй стал набирать всякую мелюзгу. Слушай, малыш! Харчи здесь будут царские — мышиная крупа и коровьи блины. Убегай отсюда к маме, пока не поздно!
— Оставь его в покое, у него мама умерла.
— Так бы и сказал. Для таких Катрох самый лучший хозяин. Если не будешь зевать, станешь у него законченным подлецом.
В глазах Аршина сверкала такая добродушная усмешка, что обидеться на него нельзя было.
Сроль поставил
— Пошли их всех подальше! Верно, Катрохи держат хлеб на замке, но нам на них наплевать. Замок-то ведь сломан, а новая служанка молчит как миленькая. Прежней досталось как полагается. Мы уже отделались от нее. Она все кричала: «Я не допущу, чтобы воровали хлеб!» Ну, ей и заткнули глотку. Катрохи буйствовали в четырех стенах, постарались, чтобы все было шито-крыто, но весь город знал об этом. А мы делали свое: они повесят замок на хлеб, мы его собьем и испортим; они — новый замок, а мы опять испортим. Ну, дело кончилось тем, что так и остался висеть испорченный.
Ляма послали к хозяину за гвоздями; нужно было заколотить ящики и отправить на вокзал.
Катрох стоял у кассы и ворчал на свою тещу Гробилиху, которая зло ковыляла по комнате; она сверкала, как только что покрытая лаком кукла. Лям издали передал просьбу рабочих.
— Ну-ка подойди поближе! Стань вот здесь! — сердито сказал Катрох.
Лям нехотя подошел.
— Не валяй дурака! Ты что, язык проглотил? — Катрох схватил его за ухо, и Ляму пришлось приподняться на цыпочки. — Ты что же молчишь, золотце? А я-то думал, ты умный паренек. Выкладывай!
Лям надулся. Его тонкие исцарапанные руки задрожали.
Катрох нагнулся к нему.
— Ты что же, стесняешься? Ну, ладно, в другой раз поговорим. А теперь ступай, скажи им: хозяин велел вытащить гвозди из старых ящиков. Их там полно. Они только транжирить умеют. Надейся на них! Ну, давай отсюда! Скажи, пускай Сроль подымется на чердак, там уйма гвоздей в ящиках. Марш! Подводы ждут! В два счета чтобы все было готово!
Лям вернулся и выпалил все единым духом. Аршин, покачиваясь, сказал:
— Вот жмет, собака! Выдергивать надо часа два, а подводы уже ждут. Черт бы его побрал!
Сроль поднялся на чердак. Лям полез вслед за ним. У него глаза разбежались. Сколько здесь сокровищ! Ящики, дощечки, коробки, обручи, проволока, полоски железа — все на свете можно смастерить! Дома Лям мечтал хоть о маленькой дощечке. И тут он почувствовал в кармане свой ножик. А Сроль швырял эти сокровища, точно головешки, выискивая самые большие ящики. Лям ему помогал: придерживал ящик и принимал гвозди.
Внизу переполох: прибыл хозяин! Катрох свирепо метался из стороны в сторону и сыпал скороговоркой:
— Что вы копаетесь? Давно пора кончить! Опоздаем из-за вас.
Все словно воды в рот набрали. Но работа шла быстро, так и горела под руками. Лям, красный, потный, подавал с чердака гвозди. Он понимал важность этой минуты, понимал, что быстрота сейчас зависит от него.
Хозяин зло гаркнул вверх:
— Быстрее гвозди, сопляк! Пошевеливайся, лентяй!
А тут, как назло, Ляму нечего вниз посылать.
В спешке Сроль застрял где-то между ящиками и перестал выдергивать гвозди. Лям подбежал к нему и испугался. Сроль сидел на ящике и вытаскивал из пятки гвоздь. А кругом кровь — на досках, на ноге.
— Гляди, ржавый! — показал он Ляму кривой, окровавленный гвоздь. — Знаешь, чем это пахнет? Чего там этот пес разорался?
— Где ты там, сопляк? — закричал Катрох не своим голосом.
Ляма бросило в дрожь. Как быть? Он схватил окровавленную доску и кинулся к чердачному люку, исступленно крича:
— Нету гвоздей! Сроль напоролся. Вот!
— Тоже мне событие! Нашел время! Подводы ждут!
Сроль выдрал из штанов карман, обмотал им ступню и снова принялся дергать гвозди. Однако он еле стоял на ногах, а тряпка намокла, и сквозь нее просачивалась кровь. Ковыляя, добрался он до люка и начал спускаться. Вместо него поднялся другой.
Лям видел забрызганные кровью доски, но не это его удивило. Его поразило терпение и спокойствие, которые были написаны на лице у Сроля. Он только стиснул зубы и на секунду зажмурился.
Катрох внизу метался из угла в угол, как птица в клетке, и беспрестанно подтягивал свое брюшко, словно боялся его потерять. Вся эта история ему не понравилась.
— Вот тебе на! — выкрикнул он, носясь взад-вперед. — Чего вы от меня хотите? Тоже вздумали искать гвозди на чердаке, как будто их в другом месте нет! Вот и свяжись с ними! С ума сойти можно из-за них!
Сроль перестал смотреть на свою искалеченную ногу, поднял голову и уставился на хозяина глазами, полными ненависти:
— Вы же сами велели!
— Кто велел? Когда велел? А где ваши мозги? Я велел взять гвозди и заколотить ящики. Что же их открытыми отправлять, что ли?
Сроль так и кипел. Он исступленно глянул на притихших рабочих, настороженные, бледные лица которых выражали гнев и ненависть.
Катрох подскочил к лесенке, на которой стоял окаменевший Лям, и схватил его за вихор:
— Болван! Видишь, что ты наделал? Разве я велел вытаскивать ржавые гвозди? Разве я велел искать их на чердаке?
У Ляма стукнуло под коленом, он еле слышно что-то бормотал. Хотел было показать на чердак, но вдруг и чердак, и весь склад, и хозяин, все-все завертелись перед его глазами.