Лю Яо: Возрождение клана Фуяо

Priest P?

Если бы Тан Чжэнь хотел повергнуть мир в хаос, он мог бы избавиться от Хань Юаня, Шан Ваньняня и других, но никак не от Янь Чжэнмина. У старшего брата клана Фуяо было столько перевернутых чешуек², что их все можно было пересчитать одной рукой. Если бы никто и никогда не трогал его, он мог бы оставаться на горе Фуяо всю жизнь. Он никогда не желал брать на себя инициативу по созданию проблем.

² ?? (nilin) — чешуя против ворса [под горлом дракона]. ??? затрагивать чешую

дракона, посаженную против ворса (обр. в знач.: затрагивать больное место).

Почему Тан Чжэню нужно было настроить против себя столь свирепого и сильного заклинателя меча? Зачем было тратить столько времени и сил, чтобы обманом заманить его в тайное царство горы Дасюэшань?

Даже если Тан Чжэнь и вправду был сумасшедшим и действительно хотел убить Янь Чжэнмина, почему он не сделал этого там, на горе Фуяо?

Пока они были на горе, никто бы ничего не заподозрил. Они проводили рядом день и ночь. Янь Чжэнмин не смог бы от него сбежать. Так почему именно здесь?

Никто не знал, какие опасности поджидают их в тайном царстве горы Дасюэшань. С момента попадания сюда, юноши постоянно были начеку, напасть на них со спины было практически невозможно.

С чего Тан Чжэнь вообще взял, что ему удастся убить Янь Чжэнмина?

Чэн Цянь давно совершенствовал свой изначальный дух, он уже пережил семь Небесных Бедствий. Его уровень был далек от некогда слабого Хань Юаня. Если бы он понял, что с ним что-то не так, он бы тут же начал сопротивляться. Но если Тан Чжэнь полагал, что Чэн Цянь слишком увлечется и случайно ранит заклинателя меча, достигшего уровня «Божественного Царства», то, похоже, он ни капли его не уважал.

Однако заклинание «души художника», спрятанное в теле юноши, пробудилось именно сейчас. Какой смысл ворошить осиное гнездо³?

³ ???? (dacao jingshe) — косил траву, спугнул змею; обр. вспугнуть, насторожить; разворошить осиное гнездо.

Янь Чжэнмин ненадолго пришел в себя. Юноша с позором прислонился к стене и почувствовал, как в глубине тайного царства бушует ветер. После этого он принялся приводить в порядок свой изначальный дух. Глубоко вздохнув, Янь Чжэнмин посмотрел в ту сторону, где должен был быть Чэн Цянь. Чэн Цянь все также неподвижно стоял на месте.

— Я еще не умер... — пробормотал Янь Чжэнмин. — Эй... Когда ты собираешься расчесывать мои волосы?

Отметина на лбу Чэн Цяня становилась все ярче и ярче. Чем глубже он проникал в суть разрушающейся печати, тем сильнее становилось жжение. Знакомое чувство ворвалось в его тело, грозя превратить юношу в горстку пепла.

Все это неизбежно повлияло на частицу сознания Чэн Цяня, заключенную в деревянном мече. Клинок тихо загудел.

Янь Чжэнмин отвернулся от Чэн Цяня и внезапно поднял голову, всматриваясь в глубины горы Дасюэшань. Вдруг, в его душе родился странный импульс, будто что-то в тайном царстве изо всех сил взывало к нему. Юноша не мог произнести ни слова, сердце бешено колотилось в его груди.

Однако он

так и не сдвинулся с места. Пальцы Янь Чжэнмина слегка погладили рукоять деревянного меча, и юноша пробормотал себе под нос:

— Странно, такое чувство, там, внутри, есть кто-то очень упрямый. Прямо как ты.

Чэн Цянь изо всех сил пытался понять, что делать с наследием цянькунь, но едва услышав эти слова, он растерялся. Деревянный меч снова задрожал.

Янь Чжэнмин остановился в трех шагах от Чэн Цяня. Он не стал подходить слишком близко, чтобы не беспокоить юношу, но стоял так, чтобы видеть только его одного. Казалось, так он мог противостоять необъяснимой силе, тянувшейся к нему из недр горы.

Юноша быстро облизнул потрескавшиеся губы. Он отчетливо понимал, что это не только с ним что-то не так, но и тайное царство горы Дасюэшань, казалось, было чем-то взбудоражено.

Вдруг, он слегка зажмурился, и увидел, как сквозь темноту ледяной глыбы пробился золотистый луч света. Сперва это была лишь тонкая нить, но она стремительно удлинялась и вот, в этом невероятно мрачном месте расцвели десятки тысяч золотых цветов.

Среди бесконечного холода и стужи, в безмолвии колыхался загадочный ореол. Его свет отражался отовсюду, словно блики на воде, превращая это место в настоящий рай на земле.

Это зрелище казалось таким неописуемым, что, у каждого, кто увидел бы его, наверняка перехватыватило бы дыхание.

Янь Чжэнмин был потрясен. Вдруг, в его душе появилась догадка — это и был тот самый лист золотого лотоса с горы Дасюэшань?

Неужели, этот лист и вправду существовал?

В тот момент, когда золотое сияние разрезало темноту, Чэн Цянь понял, что не сможет так легко избавиться от «души художника». Темная энергия тут же окутала его внутренний дворец, и ослабевший изначальный дух почти полностью утонул в ней. Лишь та далекая часть, где было сокрыто наследие цянькунь, оставалась нетронутой.

Чэн Цянь, до того стоявший неподвижно, внезапно открыл глаза. Его взгляд был холоднее, чем на изнуряющих тренировках. Казалось, в нем можно было увидеть куски льда.

Янь Чжэнмин тут же пришел в себя.

— О предки, неужели ты проснулся?

Но Чэн Цянь не обратил на него никакого внимания. Его конечности и суставы заскрипели, и юноша выпрямился, мелко дрожа. Все его тело было покрыто инеем. Его движения казались резкими и неестественными, а окровавленный Шуанжэнь, зажатый в его руке, являл собой неприкрытую жажду убийства.

В этот момент деревянный клинок Янь Чжэнмина внезапно вышел из-под контроля. Пусть его разум был поврежден, но частица изначального духа Чэн Цяня смогла взять верх над мечом. Аура клинка наполнилась силой, и оружие устремилось к юноше.

Янь Чжэнмин вытянул руку, намереваясь схватиться за рукоять деревянного меча, но так и не сумел его остановить. Ему оставалось лишь смотреть на то, как аура клинка погрузилась в тело Чэн Цяня.

Конечно же он понимал, что этот вредоносный деревянный клинок был частью Чэн Цяня. Но сейчас он был так удивлен и рассержен.