Люба, любовь и прочие неприятности
Шрифт:
— Тебя.
Господи, ну вот что делать с этими бабами? Родители были против нашего развода. Тогда я ещё позволял отцу влиять на свою жизнь, взбунтовался в этом году. Нам дали на примирение два года. Я вообще забыл о том, что женат и вспоминать не желаю. Всех на хер, Элину, отца, Славку. Завтра юриста дерну, пусть оформляет развод.
— Уезжай, — по человечески попросил я. — Просто уезжай сейчас.
Дверь перед моим лицом захлопнулась, я выматерился. Время полночь, я стою на улице с уткой подмышкой и не понимаю, что делать. Ах да, ещё я чертовски голоден, и мне негде ночевать, но сдаваться и ехать в город я не намерен.
— Поехали
Там нет еды никакой, зато там есть вагончик с кроватями, когда дом строился в нем жили посменно, чтобы не мотаться каждый день в город. Вот там и переночуем, может даже пожрать найдём, если повезёт.
— Это утка? — нервно спросил Славка.
— Утка, — спокойно ответил я. — Моя личная утка.
Селезень, которому кататься нравилось растекся по сиденью и расслабился. Представляю, какой стресс ему Элина причинила, надеюсь хоть не пнула, пробиваясь в моё жилище.
— А она не насрет?
— Умнее тебя будет.
Машину я загнал на участок. Славка хотел попасть в дом, но я адски устал, а дома делать совершенно нечего — ни еды ни мебели. А мне и жрать хочется и спать. А ещё в душ и чистые трусы надеть, носки и вообще, я уже сутки в этой одежде… нужно хоть немного себя в порядок привести, иначе и домогаться Любы стыдно. А домогаться придётся, добровольно она меня к себе не подпустит.
— Нам туда.
Я махнул в сторону вагончика. На двери замка нет, она скрипнув открылась. Нашарил на стене выключатель. Здесь… мило почти. Даже обои в полосочку на стенах. Стол, на нем клеенка, электрический чайник. Вдоль стен две двухъярусные кровати. Они застелены, но спать на чужом белье…
— Мы что, здесь спать будем? — недоверчиво спросил Славка.
— Будем, — кивнул я. — Сбежать у тебя без шансов, телефон я отобрал, машину не дам, хочешь, иди пешком, всего то, чуть больше сотни километров.
— Я жрать хочу, — снова вздохнул он.
Я открыл шкафчики. Чай в пакетиках, несколько супов тоже в пакетиках, половина зачерствевшего батона, упаковка печенья. Вода под столом в пятилитровке, наполнил чайник и включил.
— Пир просто. Садись делай себе суп.
Я вытряхнул брикет с лапшой в тарелку, насыпал сверху ядовитой приправы и налил кипятка. Запах пошёл сомнительный. Брат посомневавшись повторил все за мной. Ну, что я могу сказать… суп мы сожрали. Надеюсь, это был полезный опыт. И чаю попили, пахнущего веником, в прикуску с каменным печеньем. После этого Славка вырубился на своей шконке не снимая одежды просто моментально, а селезень, который суп жрать отказался, устроился на подушке рядом с ним.
Душ для рабочих имелся, но воды в нем почему-то не было. Я повизгивая искупался в озере. Вода в темноте совсем чёрной кажется, и хочешь не хочешь, вспоминаются русалки, и проклятия, и кажется, что вот-вот ноги коснётся… или коснулось… Я сайгаком выскочил из воды и решил — больше никогда. Пусть озеро будет для красоты, но я в него больше не полезу.
Натянул футболку и джинсы из дежурной сумки, что ездила со мной в Европу и отправился к Любе. Ночь, точно спит. Но это хорошо — значит бабка цербер спит тоже. А я… я тихонько. И машину бросил на перекрёстке, дальше пешком пошёл, дабы не шуметь раньше сроку. Перелез через забор, свалившись в кусты, оцарапал руку — мало мне видимо побоев бабкиных. Согнулся в три погибели и к дому бегу. Ночи летние, тёплые, окна все приоткрыты. Нахожу нужное и скребусь тихонько, только бы бабка не проснулась.
— Люююб, —
Шторка чуть шевелится, есть контакт! Я торопливо перебираю в голове все, что собирался сказать, и кажется, ерунда, не подходит ничего… Я несколько лет управлял отцовской компанией, я много говорил, уметь говорить — половина дела. А сейчас… ничего.
— Люб, — жалостливо шепчу я, вспомнив, что бабы любят жалеть. — Я без тебя не смогу, правда. И не хочу мочь. Ты же в деревне спряталась… как в норе, а это неправильно. Давай я тебя заберу, тебе же плохо тут. И тебя, и твою девочку. Знаешь, сколько в мире всего интересного? Твоей девочке понравится… Слышишь меня?
— Ну?
Шёпот совсем тихий, я карабкаюсь ближе к окну, прижимаюсь носом к стеклу — ни хрена не видно, бликует. Но то, что отвечает, это конечно радует, значит не все потеряно.
— С Элькой у нас давно ничего нет. И женились то мы, потому что отец сказал, я тогда слушал его… она и не плохая, глупая только, как пробка. Я завтра развод начну оформлять… Люб, ты выходи на улицу, поговорим, только осторожно, чтобы твоя церберша не проснулась.
Створка окна тихонько открывается внутрь. Я весь подаюсь туда и нос к носу сталкиваюсь… с бабкой. Луна вылезла, в её холодном свете чётко видно каждую морщинку на лице церберши, тонкую длинную косу, которую она заплела на ночь, ночнушку в цветок, и торчащие из под неё худые ключицы.
— Церберша, говоришь? — шепчет бабка.
— Ой, — отвечаю я.
Ничего другого в голову и не приходит. Она… она за кончик носа меня схватила. Старая, пальцы тонкие, а силы — немерено. А я, блядь, в такую ситуацию ещё ни разу не попадал.
— Только попробуй заверещи, — продолжает она. — Ребёнка напугаешь. Понял?
— Понял, — отвечаю я.
— Будешь дёргаться сливу сделаю. Знают миллионеры, что такое слива на носу?
— Знают…
Я хотел кивнуть, но не смог — нос в плену. Стою, не шевелюсь.
— Будешь рыпаться, Жорику позвоню. Усек? — я не понял, кто такой Жорик и зачем ему звонить, но на всякий случай согласился. А ещё потому, что обижать бабушек нельзя, даже если они такие свирепые, особенно, если это бабушка такой важной для тебя женщины. А бабка продолжила. — Чтобы я тебя тут больше не видела. Не для тебя она, своих бы тараканов разогнать. Езжай на свои Мальдивы и дорогу сюда забудь. Понял?
— Нос отпустите, — попросил я. — Мне больно. И никуда я не поеду… Любке не пять лет, сама решит. А я буду здесь столько, сколько сочту нужным. В конце концов я ещё урожай не собрал, и вообще никуда не спешу.
— Вот гад, — выругалась бабка. — А ну пошёл вон пока Жорика не позвала!
И нос мой отпустила, потом осторожно окно закрыла, хотя я думал хлопнет. Ах да, ребёнок же спит… Я нос потёр — как бы не пришлось завтра с красным ходить и потрусил обратно к машине. Нужно новый план придумать.
Глава 21. Люба
Теперь я с полным успехом могу сказать — все мои беды от Хабарова. Потому что если бы я не проснулась ночью от его стука, то ничего бы этого не случилось. Нет, проснулась же, выслушала короткий разговор с бабкой, повздыхала в подушку. Хабаров ушёл, с ним и мой сон. И черт меня тогда дёрнул выйти на улицу. Чего я ждала, того, что он сидит там под кустом с покаянной речью и билетами на Мальдивы? Угу, ещё и с уткой, и с женой до кучи. Я вздохнула. Тихонько прокралась, чтобы бабушка не проснулась, она и так вся на нервах, и пошла.