Люба, любовь и прочие неприятности
Шрифт:
На улице тишь да гладь, только от дома культуры еле слышно музыку. Время уже совсем позднее, значит скоро закончат и Таська освободится. У неё в гримерке всегда есть водка и сигареты, а ещё — бабское плечо. Всё это сейчас мне необходимо, не бабушке же рассказывать, как мне Хабарова хочется, а нельзя. Значит поеду к Таське.
Джип свой я бросила у здания сельсовета, под насмешливое фырканье Анжелки. Она вообще так довольна, словно это не я без мужика осталась, а она миллион выиграла в лотерею, ну, или миллионера. Ходит сейчас в лучших подружках у голливудской жены Хабарова, все шепчет ей, шепчет… Так
Села значит, поехала, кручу педали, думаю грустные мысли, матерюсь на кочках — не видно в темноте ни хрена. Дорогу привычно срезаю, у нас в деревне миллион секретных тропок. И вот тут то меня фортуна и догнала. Догнала — нагадила. С этой стороны деревни поля поступали вплотную, начинались почти сразу за огородами и лесопосадкой. И оттуда мне послышался лязг. Вот что там может лязгать в середине ночи? Местной алкашне и в обычные дни тут делать нечего, а сейчас и подавно — на дискотеке все. Может, телёнок сорвался с верёвки и бродит? А чем гремит?
Я похлопала себя по карманам, может, Жорику позвонить? Одно поле уже сожгли, мало ли… Но телефон остался дома, сразу не взяла, а потом не стала заходить из боязни разбудить бабушку и дочку. И я решила проверить. Круг небольшой, маньяков у нас отродясь не водилось, а если бы были, то тоже бы на дискотеку бы ушли. Поэтому я съехала с тропки на пыльную проселочную дорогу и поехала к полю.
Оно загорелось буквально на моих глазах. Если бы я успела чуть раньше, возможно даже поджигателя бы поймала. А сейчас стою и не знаю, что делать, телефона нет, даже Хабарова нет, который мог бы любезно со мной на пару тушить поле пиджаком за тысячу долларов. Ночь, я стою, и поле светится — горит.
Лихо развернула велосипед, чтобы ехать за помощью и упала прямо пыль. Она бензином пахнет, запах пристаёт к волосам, одежде, неважно, потом отмоюсь, сейчас главное на помощь позвать. Когда увидела впереди фары — обрадовалась. Остановилась, руками машу… дура, одним словом. Тем более машина полицейская, в ней Жорик, никогда ещё так ему рада не была.
— Поле горит! — крикнула я. — Вызывай пожарных!
Он вышел из машины, на меня посмотрел, фуражку свою в руках помял.
— Любовь Яковлевна, — позвал он, я ещё удивилась, чего так официально, мы же в школе вместе учились. — Садитесь в машину, пожалуйста.
— Пожарных надо вызвать!
— Вызвал, — терпеливо ответил он. — Сейчас приедут. Садитесь.
— А велик?
— Завтра бабушке отвезу.
Я плечами пожала, велик откатила в сторону и прислонила к столбу, чтобы пожарным машинам не мешал. Поле горит все ярче, надеюсь они скоро приедут, иначе мы в этом году вовсе без урожая останемся, и тогда меня точно из старших агрономов разжалуют, а прибавка к зарплате — семь тысяч. Для меня ощутимый бонус. Плюс да, все злорадствовать будут, это вынести тяжелей всего. С этими мыслями я в машину и села.
— Ты бы лучше поджигателя ловил, — вздохнула я. — До дома я сама доеду.
— Так это, — смутился Жорик. — Я уже поймал… в участок едем.
Участок это дом, который выделен под полицейские нужды. В нем две камеры с решетками,
— Жор, — попробовала спорить я. — Ты не можешь… как так? Мы с тобой почти тридцать лет знакомы…
Тем временем машина подъехала к дому, который изображает полицейский участок. Обычный жилой дом, только решётки на окнах и дверь железная. Ну, две камеры ещё, одна из них для меня. Жорка меня за руку взял, впрочем, весьма деликатно, в камеру провел и дверь закрыл на замок. В соседней камере, мне через решётку видно, спит Степаныч, он каждую дискотеку трётся возле клуба и у молодёжи выпрашивает выпивку. Сегодня, видимо, ему повезло, в отличие от меня. Я вздохнула.
Жорка прошёл в свой кабинет, оттуда некоторое время доносился его бубнеж — по телефону говорит. Степаныч во сне причмокивает, может, водка снится… Я сижу думаю, что Жорка меня отпустит. А если не отпустит, то бабушка проснётся утром, узнает в чем дело, придёт и отходит его клюкой, будет знать.
— Жор, — позвала я. — Ну, ты же знаешь, что это глупости все. Что я поле не жгла. Да и не сажают за поля… Наверное.
— Могли бы и штрафом ограничиться, — кивнул Жорик выходя из кабинета. — Только позвонили сейчас, трактор загорелся, и баня у Семеновых, ладно хоть на дом не перекинулось… А это уже солидный ущерб. Так что будем ждать, что из райцентра скажут.
— Я при тебе к полю приехала, Жорка.
— Всё завтра, Люб. Ты возьми одеяло и подушку, из райцентра пока приедут… устанешь ждать. Хочешь, чаю налью?
Я согласилась на одеяло с подушкой, не усну, так хоть согреюсь, трясёт, хотя и не холодно, видимо, от нервов, и на чай тоже согласилась. У нас в участке чисто, поэтому чай выпила и растянулась на деревянной лавке — отдохну. Утром это недоразумение разрешится.
Бабушка и правда утром пришла. Кричала так, что я за неё испугалась — все же, давление. За Жорку тоже испугалась самую капельку — бабушка выражений не выбирала.
— Бред сивой кобылы, — кричала бабка и лупила клюкой по столу, под которым Жорка спрятался. — Ну-ка выпускай мою девочку! Господи, твоя бабушка, покойная Нин Васильевна, в гробу наверное перевернулась со стыда!
— Не имею права! — кричал тоже Жорик, из под стола. — Распоряжений ещё не было, я свидетелей отпрашивал, три человека видело, как ваша Любка с канистрой на поле шла!
— И зачем она по твоему сожгла поле, которое сама же сеяла?
— Ну, так… у мильянера же жена приехала, вот она и осерчала…
— Уууу, сволочь, — вконец рассвирепела бабушка и полезла под стол.
Приходила мама. Она уже спокойнее, может, как и я верила, что недоразумение само собой рассосётся. Принесла чай в термосе, конфеты и пирожки, суп в пластиковом контейнере. Жорка с синяком под глазом любезно разогрел мне суп в микроволновке. Телефон остался дома, но он пока мне и не положен. Все будут решать из райцентра, может, если повезёт, отпустят до суда, и то, не факт — трактор сгорел… да и от поля хорошо если четверть осталась. В данной ситуации мне больше всего было жалко бабку и поле. А потом мама пришла снова.