Люба, любовь и прочие неприятности

Шайлина Ирина

Торможу и понимаю — дома её нет. Время, конечно, позднее, одиннадцать, но спать не должна, кто вообще спит в одиннадцать? Но окна тёмные. Тем не менее я из машины вышел, постучал. Затем снова набрал её номер — даже гудков нет, видимо, закинула в чёрный список. Пиздец, прекрасно. Чую — спряталась у бабушки. Все нужные сведения я мог получить в сельсовете, но только утром, а мне сейчас знать нужно.

— Хозяйка! — ору я и стучу к соседке.

Соседи знают все. Через несколько минут загорается свет, дверь открывается

не сразу — меня разглядывают в щель, я терплю, я само смирение, а то, что взорвусь сейчас, так это не имеет никакого значения.

— Аааа, миллионер, — признали меня наконец.

Славка фыркнул из-за спины, а дверь открылась. Передо мной стояла пожилая женщина в халате, из под которого выглядывала весьма фривольная ночнушка в в кружевах. Брат снова фыркнул, а я подумал, что можно выбить ему зубы — расходный материал, можно новые поставить.

— Хабаров, — представился я. — Марк Дмитриевич.

— Слушаю, — церемонно ответила соседка.

— Люба… агроном, Любовь Яковлевна, вы не знаете, где она может быть?

— Так у бабушки, — махнула рукой женщина. — Где ей ещё быть? Дома опасно. Ограбили, все вынесли, на стене кровью написали — за все заплатишь своей жизнью. Я на работе была, не видела, а вот Светка…

И принялась рассказывать. Про позор, про девичью честь, про кровную месть. Я обернулся, посмотрел на Любкин дом, вроде стоит мирно, ни что в нем не указывает на недавние страшные события, в которые если честно, верится с трудом. Но дыма без огня не бывает, начинаю беспокоиться.

— С Любой все в порядке? А с девочкой? — соседка кивает. — Адрес бабушки скажите, пожалуйста.

— Это Нади штоль?

Голос спускается до шёпота, я нетерпеливо киваю.

— Да.

— А может, не надо? Она же вас побьёт, а вы такой хорошенький…

Синяки, которые только вот сошли вдруг напомнили о себе и заныли. Подумал — братом прикроюсь, так ему и надо. Адрес взял — совсем близко, в деревне все близко, если не пешком в жару. Столько упорно добирался, не спал толком, не жрал, цель вперёд толкала. А теперь стою перед нужным домом, окна светятся, даже силуэт чей-то видно за шторами, и идти — страшно.

— Не ссы, — сказал сзади Славка. — Будь мужиком. В конце концов, чем быстрее тебя отпиздят, тем быстрее я пожру.

Я снова подумал — план прикрыться братом от клюки совсем неплох. Вздохнул. Идти навстречу бабушке совсем не хочется, но там Люба… шагнул, потом ещё разочек шагнул, так до самых дверей и дошёл. А там уже отступать некуда… я постучал.

— Кто там?

Я чуть не ответил — миллионер. Тогда б меня точно убили, а Славка бы лопнул со смеху, впрочем так ему и нужно.

— Марк Хабаров.

В щелку тут меня никто не разглядывал, дверь распахнулась сразу, без прелюдий, и бабка предстала передо мной во всей своей грозной красе. Халат гламурный, пушистый, в полосочку, до самого полу, а из под него тапочки розовые, тоже

пушистые. Волосы собраны в пучок, совсем пегий от седины. Очки круглые в роговой оправе. Это было даже мило, но клюка, чёртова клюка в её руке…

— Чего надо?

Голос грозный, клюка чуть по полу постукивает. Страшно, но отступать некуда, позади Москва… Черт, совсем плющит.

— Мне бы с Любовь Яковлевной поговорить, — заискивающе прошу я.

— А больше ничего не хочешь? — любезно осведомилась бабка, и улыбнулась даже.

— Нет… не хочу.

Бабушка шагнула на меня, я назад. Где-то за её спиной мелькнула фигура, для Любки точно маловата, девочка. Значит точно тут.

— Пошёл вон, — велела бабка. — И не приходи сюда больше, чтобы глаза мои тебя не видели.

— Нет.

— Давно с клюкой моей не любился?

Смешно, честно, и смех и грех. Весу в бабушке наверное и пятидесяти килограмм нет, вон какая крошка, а как её обойти? Сражаться с бабушками я не приучен, тем более с бабушками таких важных мне женщин. Что делать?

— Спит она, — информирует бабушка. — А завтра ты не приходи. И послезавтра… нечего ходить.

Я пролетел кругами с пересадками половину Европы и небольшой кусок России за сутки, только для того, чтобы споткнуться об упрямство бабушки. Я все же отступаю — у меня родился план. Ещё раз заглядываю через бабушку в дом, потом иду к дороге. Здесь весь дом на глазах, со всеми немногочисленными светящимися окошками.

Я считаю — за спиной у бабушки был коридор, из него кухню было видно, значит та дверь в сторону точно ванная, а в эту сторону гостиная и одна-две спальни. Осталось высчитать которая Любкина.

— Люб, — кричу я, так чтобы она дома точно услышала. — Я завтра вернусь, и послезавтра, и никуда отсюда не денусь! По крайней мере без тебя! Ты слышишь?

Одна шторка шевельнулась и я молниеносно решил — Любка. Значит там её комната. Теперь можно отступать. Младший уже в машине ждёт, газую и к дому. К тому, в котором живу. В нем тоже окошки светятся… у меня уже аллергия на окна. Во дворе стоит машина, мой кряк сидит на ней с самым злобным видом. Меня увидел, засипел, заклокотал, слетел, и к ногам, думал даже ластиться начнёт, как кот. Стучу в дверь и проклинаю все на свете.

— Привет, — улыбается Элина так, словно весь день меня сидела ждала, хотя хрен её знает, может и ждала. — Ты почему так долго?

— Какого хрена ты здесь делаешь? — возмутился я. — И что, у тебя ума не хватило покормить мою утку? Ты что, не видишь, что он голодный?

Элина отшатнулась назад, а Славка наоборот поближе подошёл. Когда моя жизнь превратилась в цирковое представление?

— Не так я нашу встречу представляла, — поджала губы Элина. — Я пошла на такие лишения…

— Зачем? Какие, блядь, лишения? Просто сажай свою задницу в машину и уезжай обратно! Что ты здесь потеряла?