Люби меня нежно
Шрифт:
О, дело принимало интересный оборот! Она и не думала, что Феррама вообще пойдет на переговоры. Двадцать тысяч для компании такого уровня, как «Феррама», были небольшой суммой, но многие корпорации предпочли бы уплатить компенсацию в судебном порядке, лишь бы не создавать ненужных прецедентов, потакая необоснованным требованиям клиентов. Не то чтобы ее требования можно было считать необоснованными… Она была уверена, что выиграла бы процесс.
– Не зарывайтесь, мистер. Двадцать тысяч едва покроют мои расходы. Пока я была без работы, я потеряла куда больше.
– Она приподнялась с места.
– Мистер Альварез, мы говорим на разных языках. Помните, зажав кулаки, ястреба вам не поймать.
– Ястребы,
Синтия бросила на него яростный взгляд.
– С вами свяжется мой адвокат.
Он остановил ее.
– Тридцать тысяч.
Она склонила голову набок, пытаясь понять, что происходит.
– Пятьдесят, и это наше окончательное предложение.
«О, здесь что-то не так! Они ни за что не предложили бы мне пятьдесят тысяч, если бы не боялись чего-то».
Интуиция никогда не подводила Синтию. Она чувствовала, что нащупала золотую жилу.
– Какая разница между адвокатом и грифом, мистер Альварез?
– Черт побери! Еще одна шуточка об адвокатах, - пробормотал он загадочно и поднял руки в притворном ужасе.
– Одному из них щелкнуть по носу легче легкого, - ответила она.
– Вы хотите сказать, что вас раздражают носки моих туфель?
Он указал на свои туфли из мягкой кожи, которые стоили, по меньшей мере, пятьсот долларов.
– Нет, я просто пытаюсь вас предупредить. Не стоит идти войной на другого человека, особенно на такого, как я. Я сделала себе состояние в жестоком мире бизнеса, где умение блефовать ценится как высочайший из талантов.
– Я весь внимание, - подчеркнуто любезно произнес он.
– Вы решили, что я играю в детские игры? Вы сильно заблуждались.
– Она одарила его надменной улыбкой, желая позлить.
– Некоторые почему-то полагают, что акулы бизнеса не станут нападать на адвокатов, - пошутила она.
– Так сказать, из чувства профессиональной солидарности. Но, как видите, это все небылицы.
– Ха-ха-ха! К чему вы клоните?
– Я бы приняла чек на пятьдесят тысяч три недели назад, до того как ваша компания приложила максимум усилий, чтобы довести меня до бешенства. Но теперь…
– Теперь?
– Теперь я намерена разорить вашу лавочку.
– Ваш ждет большое разочарование, мисс Салливан, - ласковым тоном отозвался он, нисколько не обескураженный тем, что услышал.
– Неужели?
– В океане хватает места и не для таких акул, как вы. Вспомните об этом, когда снова начнете напевать мелодию из «Челюстей».
Их разговор прервал шум в приемной. Сквозь открытую дверь они увидели двух мужчин, которые о чем-то оживленно беседовали, направляясь в сторону секретарского столика. Высокий господин в небрежно накинутом на плечи пиджаке (очевидно, принц собственной персоной) что-то говорил молодому человеку в униформе шофера. Это звучало примерно так:
– Какое, черт побери, имеет отношение теорема Пифагора к разработке конструкции туфель на шпильках?
– Самое прямое, - возразил собеседник, который со своей курчавой шевелюрой смахивал на какого-то экзотического зверька.
Несмотря на то, что ему было не меньше двадцати пяти лет, голосом и внешностью он больше напоминал веснушчатого юнца. Вытащив калькулятор из кармана, он начал тыкать в клавиши, на ходу поясняя:
– Посмотрите. Угол наклона должен быть обратно пропорционален силе воздействия на пятку, иначе вся конструкция рассыплется.
Синтии показалось, что принц простонал и с его уст сорвалось вовсе не подобающее особе королевской крови восклицание.
Вошедшие уже обращались к секретарю, которая, судя по всему, сообщала им о присутствии посетительницы в кабинете босса.
Альварез резко встал. Она тоже решила подняться. Ухватившись за край стола, она наклонилась вперед, но Альварез, ткнув в ее сторону пальцем, произнес властным тоном:
– Оставайтесь на месте.
Выйдя из кабинета, он присоединился к мужчинам. Принц и Альварез перешли на стремительный испанский, и Синтия потеряла нить их разговора. Она догадалась, что адвокат посвящает его высочество в детали недавней беседы и излагает ему претензии несговорчивой покупательницы. Когда Синтия безуспешно пыталась дозвониться в компанию «Феррама», то узнала, что принц отбыл в Париж, чтобы представить на одном из модных показов коллекцию своих творений. Синтия до сих пор не могла поверить, что она купила эти злосчастные туфли. Легкомысленные лодочки на высоченных каблуках обошлись ей в двести пятьдесят долларов, да и то они были выставлены на распродаже… Она шла по Пятой авеню, мимо дорогих бутиков. В тот день ей исполнилось тридцать лет, и она ругала себя за то, что, несмотря на приличные заработки, не уделяет себе достаточного внимания. Она повторяла, что заслуживает подарка, пусть даже сделает его себе сама, и вдруг заметила пару туфель из голубой замши на высоких каблуках. Продавец заверил ее, что туфли от Феррама стоят каждого потраченного на них цента, так как сочетают уникальный дизайн с практичностью и комфортом. Ее убедили в том, что в таких туфлях женщина может провести целый день на ногах и даже не заметить нагрузки. Кроме того, завершил свой рассказ продавец, все знают, как реагируют мужчины на женщин на высоких каблуках.
Остальная часть истории была хорошо известна. Мозоли, потерянная работа. Невеселая перспектива пропустить дату платежей по кредитам. Организация пикета. Время расплаты.
Она прищурила глаза, вглядываясь в источник всех своих бед, каким ей представлялся принц Феррама.
Наконец он закончил разговор и повернулся к ней. Он замер на мгновение, словно его настиг злой рок. Но не она решила первой исполнить эту зловещую роль! Он и только он был повинен во всем!
У нее бешено забилось сердце. Она попыталась вспомнить хотя бы одну из поговорок своей мудрой бабушки, но на ум пришло лишь одно ее изречение: «Хитрый подлец может и святого ввести в грех». Нет, это звучало не очень обнадеживающе. Лучше она остановит выбор на другой поговорке: «Не надо путать бороду козла с хвостом жеребца». Да, да, лучше она будет представлять этого красавца именно таким и не станет наделять его коварством и хитростью.
Еще до того как он снял темные очки, она увидела, что он был воплощением всех девичьих грез об Очаровательном Принце. Его длинные темные волосы были убраны назад, подчеркивая словно отлитое из бронзы лицо, которое не обезображивали, а украшали морщины. Его чувственные губы раскрылись от удивления, зеркально отразив ее собственную растерянность. О, он не был красив, как Альварез, похожий на кинозвезду, но показался ей куда привлекательнее. За его резкими чертами скрывалась грусть и уязвимость. Однако как глупо с ее стороны… Видеть то, что ей хотелось увидеть! Ничего себе! С каких это пор «ирландская барракуда», поддается чужим чарам?
«Да что со мной происходит? Еще никогда меня не привлекал мужчина только потому, что он знаменитость… Но все же как он хорош!»
Крохотная золотая серьга сверкнула, и Синтия заметила все: и серый шелковый костюм, и мускулистое стройное тело, и черную футболку, заправленную в серые дорогие брюки. Небрежный шик. Наверное, он вынес этот модный образ с парижских показов.
Бог ты мой!
Потрясенная увиденным, Синтия вдруг почувствовала себя заурядной и невзрачной. Как бы она ни старалась, сколько бы денег ни заработала, услугами каких бы дизайнеров ни пользовалась и какими безупречными манерами ни обладала, в глубине души она знала, что так и останется бедной девочкой из гетто, которая будет смотреть через стекло, приплюснув нос, на жизнь богатых и знаменитых.