Любимая для эльфа. Часть 2

Юми улыбнулась.

— Сюрприз? Где? Что?

Роберт держался серьезно, помог ей снять куртку, повесил ее на плечики.

— Мой руки, и пойдем. Разговор непростой.

Юми взглянула на Роберта подозрительно, интуиция подсказывала ей дурное... Ее так не хотелось слушать!

Эта небольшая комната, где Юми никогда раньше не бывала, и кресло, и графин только ускорили ее сердцебиение.

— Что с Кацуо?

Роберт кивнул на кресло.

—

А когда Юми послушалась, он опустился на стоящий рядом пуфик и произнес:

— Кацуо умер.

Юми схватилась за подлокотники.

— Разбился?! Где он??? Кэйли спасла его?!

Роберт взглянул печально.

— Нет, он не разбился. Умер морально. Кацуо предал тебя.

И без того бледное лицо Юми побелело еще больше.

— Он... Он мне изменил?

Роберт кивнул.

Юми будто окоченела на месте, застыла, ее глаза оставались совершенно сухими.

— Выпей, пожалуйста, — Роберт налил воду с лекарством в маленькую рюмку и поднес к девичьим губам, Юми не отреагировала.

Он влил успокоительное почти насильно, Юми машинально проглотила.

А дальше Роберт чуть не подскочил от ужаса, одновременно ощутив, как наверняка перепугалась Колетт.

Юми завыла. Глухо и страшно, по-животному. Так, как казалось, она совсем не может. Ее тело словно водило из стороны в сторону.

На миг у Роберта промелькнула мысль, что Юми сошла с ума от горя.

Роберт не знал, сколько это продолжалось — он пересадил совершенно опустошенную и безвольную Юми к себе на колени и сам стал мерно раскачиваться, точно убаюкивая ее.

— Все прошло, это прошло, теперь будет только лучше.

Юми молчала, позволяя Роберту заботиться о себе. Ее силы разом вышли.

Роберт говорил:

— Я отомстил за тебя, отмутузил его так, что он век не забудет. А морально, о, он еще пожалеет, что родился на свет! Ничего, Юми, не плачь о нем... Кацуо не хотел тебя бросать, хотел тайно встречаться с вами обеими...

Произнеся это, Роберт ощутил вдруг знакомый привкус! Он же сам точно так же, не говоря Юми открыто, ходил к Кэйли. Более явно, не прятался особо, но все же...

Мертвенное дыхание рока...

Когда Юми казалось, что все идет прекрасно, что отношения теплые и надолго, мужчины ее внезапно бросали. Без объяснений или с какими-то нелепыми отговорками.

Роберт сказал:

— Тебе не надо встречаться с ним без меня. Он может тебя еще как-то обидеть. Мы съездим туда в квартиру вдвоем и перевезем твои вещи. Если хочешь, поживи пока у нас с Колетт.

«Не встречайся».

«Перевезем вещи».

Роберт словно вбивал гвозди безнадежности в крышку гроба ее любви.

Роберт считал, что лучше отрезать махом, чем рубить по частям.

— Прощать там нечего. Он не раскаивался. Совершенно.

Цинично и жестоко.

Роберт не знал, как разорвать порочный круг, пока что он просто мог быть рядом и поддерживать Юми.

Когда Юми немного оттаяла, первым ее вопросом стал:

— Кто она?

Роберт презрительно скривился.

— Просто девица. Сначала передо мной втихую жопой крутила, а как не поддался, перекинулась на болезного нашего. Ничего, они оба скоро узнают про счастье на чужом горе.

Ему нужно было четко просчитать причастность Ланы к свершившемуся.

Роберт понимал, что Лана вела себя недостойно, что даже зная про Колетт, явилась в гараж в бесстыдных леггинсах...

Стооооп! А с чего он, собственно, взял, что Лана тогда ненавязчиво соблазняла его?! Вдруг этот тихий спектакль изначально и был рассчитан на Кацуо?!

Роберт ощутил раздражение к непонятным кокеткам и их страсти к моде, впрочем, оно быстро сошло на нет.

Про Кацуо с Юми наглая девица запросто могла не знать, инициатива покувыркаться с Кацуо также не принадлежала ей, а ломать ей жизнь исключительно потому, что она неосмотрительно согласилась на предложение Кацуо, Роберт не собирался.

Красавицы веками хотели нравиться, хотели устраивать личные жизни, и когда все были абсолютно свободны, Роберт не видел в этом ничего дурного.

Роберт осознал, что и про «встречаться с обеими» он выдумал сам. Возможно, Кацуо не собирался задерживаться у Ланы больше раза, и Лану еще пришлось бы пожалеть!

***

Несмотря на свободу нравов Детей Любви, на приемы было положено одеваться по форме, вести себя сравнительно сдержанно, и Эстелла, облаченная в чарующее электрически-синего цвета платье в пол, держалась очень прилично. До поры, пока не объявили танцы.

Настойчивое и совершенно не логичное желание Эс укоротить или просто задрать юбку и продемонстрировать всем стройные ножки лишало Лукаса самообладания.

Эстелла атаковала его короткими мыслями: «А сейчас я...»

Лукас, имевший на приеме официальные обязанности, закипел. В самих ножках не было ничего возмутительного, наоборот, но показ на приеме такого уровня стал бы явной дерзостью, которую выделят все, и Лукас сходил с ума от ревности.

В конце концов, ему надоела эта пытка, и приблизившись к проказнице, Лукас жарко зашептал, обжигая ухо Эс дыханием:

— Что ты делаешь?

Эстелла взмахнула ресницами.

— Хочу потанцевать без этой неудобной юбки.

Шепот Лукаса волновал Эс, разжигая страсть. Лукас мог бы сказать ей все мысленно, но намеренно играл на ее ощущениях.