Любимая
Шрифт:
Однако все его воспоминания были не страшными, а счастливыми – о тех днях, когда в доме жила большая семья, когда дед мудро и энергично управлял ранчо, когда стада мустангов, подобно грому, проносились по каньонам и руслам рек, когда в кухне витали восхитительные ароматы, когда смех матери и сестры наполнял дом атмосферой веселья.
Раздавшийся снаружи голос Маккрея разогнал приятные, но далекие воспоминания детства. Коул мгновенно вернулся к настоящему, все его мышцы напряглись, он насторожился, призвав на помощь свою удивительную способность концентрироваться, ставшую второй натурой.
– Эй, выходи! – закричал Маккрей. Напыщенный осел. – Нам надо поговорить!
Не оглянувшись на Уэйда, Томми и Серое Перо, Коул открыл дверь и вышел.
Солнце ярко освещало лицо Маккрея, на котором отразилось неподдельное изумление, когда вместо сутулого, седого, щуплого старика со слабым голосом он увидел высокого, одетого во все черное охотника и встретился с его презрительным взглядом.
Один из людей Маккрея потянулся за оружием, но Коул опередил его и выстрелил. Пуля угодила точно в лоб. Человек издал жалобный стон, свалился с лошади, дернулся и замер. Остальные семеро, и среди них Люциус Дейн, застыли как каменные изваяния. Их лица покрылись испариной. Они ошеломленно таращились на легендарного, несокрушимого Коула Роудона.
И каждый учуял мерзкий запах собственной смерти.
Они знали, что Роудон из тех, кого нужно принимать всерьез. Высокий, мускулистый, с лицом безжалостным и бесстрастным, он сверлил их взглядом.
– Уэллс уехал, Маккрей. Он продал мне ранчо два дня назад. Между прочим, сказал, что предпочел бы продать его подзаборному псу, чем тебе.
Маккрей побагровел от ярости и дрожащей рукой распустил галстук. Он старался рассуждать здраво. Он и раньше встречался с Роудоном, только при иных обстоятельствах. Сейчас же они встретились как враги, готовые размозжить друг другу голову. Ему хотелось спросить у охотника, зачем, черт побери, ему понадобилось вытаскивать ту девчонку из тюрьмы, почему он так стремится перекупить у него ранчо, зачем портит ему жизнь, однако его мысли упорно возвращались к подлому мошеннику Джозефу Уэллсу, обстряпавшему дело у него за спиной.
Наконец Маккрею удалось справиться со своими эмоциями.
– У нас был договор, – произнес он глухим голосом. – Он согласился продать мне.
– У нас свободная страна, – пожал плечами Коул. – Человек имеет право менять решение.
Он вспомнил, с какой радостью встретил его Уэллс, когда он въехал во двор.
«Никогда не хотел продавать ранчо Маккрею, но он разогнал других покупателей, – объяснил Уэллс, покачав головой. – У одного парня, который проявил интерес, он сжег конюшню. Грязная свинья. – Он пожал плечами. – Мне нужно переехать на Восток, чтобы подлечиться. Говорят, лучшие доктора в Нью-Йорке и Филадельфии. Вряд ли я вернусь».
Коул спокойно сообщил ему, что не может дать ту же цену, что Маккрей.
«Да меня это не волнует, мальчик мой. Я предпочту продать его тебе, а не кому-то другому. У тебя прав на эту землю больше, чем у других. Мне всегда было здесь не по себе – я же помню, каким образом получил ранчо от твоего отца. Я согласен на то, что ты предлагаешь, мне этого достаточно. Маккрей, наверное, очень расстроится, когда узнает, а? Я не завидую тому, кто сообщит ему об этом».
Уэллс усмехнулся, похлопал Коула по плечу и уехал в тот же день.
Наверное, сейчас Уэллс на полпути к Филадельфии, прикинул Коул. А Маккрей здесь, взбешенный до предела. Есть лишь два варианта окончания этой встречи: либо Маккрей испугается и уберется не только из «Огненной горы», но и из Платтсвилла, оставив в покое братьев Монтгомери и Джози, либо…
Либо здесь сегодня будет много трупов.
Люциус Дейн подстегнул лошадь. На его лице, блестевшем от пота, явственно читалось беспокойство.
– Роудон, какого черта ты ввязался в это? Я слышал о тебе – ты нигде не задерживаешься даже для того, чтобы вычистить сапоги. Почему ты решил купить ранчо?
– Кажется, Дейн, мне следовало пристрелить тебя тогда, когда тебя заперли в твоей же собственной камере. Не понимаю, почему я этого не сделал.
– Сколько? – прохрипел Маккрей. – Я куплю у тебя ранчо. Здесь и сейчас. Назови цену.
– «Огненная гора» не продается.
Лицо Маккрея исказила гримаса.
– Все продается! Назови цену, я сказал!
Коул не скрывал презрения:
– Выслушай меня внимательно, Маккрей, потому что я не буду повторять свое предложение. Я готов отпустить тебя и этих шелудивых подонков, если ты навсегда уберешься из Аризоны.
– Ты готов… – Маккрей сплюнул. – Да эти люди пристрелят тебя в одно мгновение, Роудон, пусть даже ты и славишься своей быстротой. Тебе нас всех не перестрелять!
Едва он произнес последнее слово, раздался выстрел, и с головы Маккрея слетела шляпа. Из дома раздался голос Уэйда Монтгомери:
– Он не один, Маккрей! Мы прикончим всех вас, если ты не поклянешься, что уберешься из Аризоны.
– Монтгомери!
– А ты прав! – крикнул Томми и в подтверждение своих слов выстрелил в воздух.
Маккреем овладела такая ярость, что он напрочь забыл об осторожности и рассудительности. Внутренний голос подсказывал ему пойти на попятную, отступить, потянуть время, чтобы послать человека за подмогой к Брину. Объединив силы, они бы в два счета вышвырнули этих мерзавцев с ранчо. Но ему до смерти надоело полагаться на Брина, к тому же братья Монтгомери и этот проклятый охотник довели его до белого каления. Он чувствовал, как напряжены сопровождавшие его люди, и знал, что все они – за исключением, наверное, Дейна – не трусы. Они последуют за ним, зная, что за победу получат щедрое вознаграждение. Они будут драться как черти, так как им известно, что в противном случае им грозит смерть. Надо только отдать команду.
Еще один взгляд на Коула Роудона – и Маккрея будто подстегнули. Он вышвырнет прочь этих ублюдков – и будь проклят Джон Брин!
– Прикончим их, ребята! – проревел он и дал лошади мощного шенкеля.
В следующую секунду он выстрелил в Коула Роудона. Коул прыгнул вперед, покатился по земле и выстрелил в ответ. Обе пули убили двоих из людей Маккрея, сам же Маккрей уцелел только чудом: пуля прошла в дюйме от его головы.
Началось что-то невообразимое. Выстрелы звучали и из дома, и из-за скал. Запаниковав, люди Маккрея метались по двору в поисках укрытия и беспорядочно палили по дверям и окнам. Однако их ряды быстро редели: каждый выстрел уносил одну жизнь. Охваченные ужасом лошади испуганно ржали, грохот выстрелов смешался с криками и стонами.