Любимая
Шрифт:
Сильвестр кивнул:
— Я тоже так думаю.
Он приветственно помахал ей рукой и двинулся дальше.
Когда Сильвестр вернулся, Тео была в гостиной, уже одетая к обеду.
— Извини, что опоздал, — проговорил он, направляясь в свою комнату. — Я выпью шерри, а потом переоденусь.
Тео, поджав ноги, сидела в кресле, не обращая внимания на свое вечернее платье из бледно-голубого шелка. Она отложила книгу и улыбнулась ему.
— Зачем переодеваться? Ведь мы же одни.
— Не хочу быть невежливым со своей женой, — ответил граф, оборачиваясь, чтобы
Беззаботный тон Сильвестра не обманул Тео. Она медленно встала и подошла к нему.
— За это твоя жена тебя не осудит, — проговорила Тео. — Ей совершенно все равно, что на тебе надето. А чем меньше надето, тем лучше.
Сильвестр поставил рюмку и обнял жену. Он чувствовал исходящее от нее тепло, прекрасно понимая, какой смысл вкладывала Тео в свои слова.
Это проявление безоговорочной преданности глубоко тронуло его, и он прижал Тео к своему сердцу.
Затем с нежностью, наполнившей все его существо, Сильвестр поцеловал ее, и Тео не менее пылко и нежно ответила на его поцелуй.
Фостер, по своему обыкновению, появившийся неслышно, чтобы доложить об обеде, так же неслышно ретировался и тихонько закрыл за собой дверь.
Глава 18
Девушка, стоявшая на спине лошади в центре арены, была одета в алую блузку с волнистыми рукавами и гофрированным воротником, кожаные штаны и полусапожки. Лошадь под ярким нарядным чепраком исполняла караколи, становилась на дыбы, но девушка даже не пошатнулась. Затем она подпрыгнула, сделав в воздухе сальто, и с удивительной точностью снова стала на прежнее место.
Эмили взвизгнула и схватила Эдварда за руку. У Клариссы округлились глаза, а Рози наклонилась вперед и уперлась руками в колени, стараясь запечатлеть в памяти все номера. Тео была в восторге.
— Вот это здорово! — с завистью проговорила она. — Какая у них, должно быть, интересная жизнь.
— Работать наездницей в цирке? — спросил Сильвестр, подняв бровь. — Милая моя девочка, ты разве не видишь, как потрепаны их костюмы? Скитаться в кибитке в холод и зной, испытывая голод и нужду, — разве это можно назвать жизнью?
— Просто блаженство! — заявила Тео. Она во все глаза смотрела на арену, где труппа эквилибристов работала с горящими факелами.
— Ой, он собирается проглотить его! — воскликнула Кларисса, побледнев, когда один из артистов закинул голову и на целый дюйм засунул пылающий факел в рот.
— Как он это делает? — спросила Рози. — Это, наверное, обман.
— У тебя нет никакого воображения, — сказала ей Кларисса.
— Я просто хочу понять, — настойчиво проговорила Рози.
Сильвестр чуть откинулся назад. Глаза его остановились на профиле жены, которая жадно смотрела на арену, где теперь кружились шесть лошадей и их белые плюмажи колыхались в воздухе. На каждой из лошадей стоял наездник. Все они, трое мужчин и три женщины, были одеты в одинаковые костюмы. Они исполняли причудливый танец, своего рода кадриль, в которой партнеры менялись местами, перескакивая с одной лошади на другую.
Не отрывая глаз от арены, Тео сказала:
— В этом есть нечто завораживающее, рискованное. Это истинная жизнь… не то… не…
Тео замолчала, но Сильвестр знал, что она хотела сказать. Лондон наскучил ей, она презирала этот пустой, бессодержательный мир, хотя и старалась скрыть свою скуку от матери и сестер, которые, кажется, искренне наслаждались.
Сильвестр перевел взгляд с жены на Эдварда Ферфакса. Эмили держала его за руку. Сильвестр все еще не был уверен, знает ли Эдвард что-нибудь о Вимьере или нет. Но если и знает, то наверняка не скажет. Ведь он без колебаний выразил на приеме у леди Белмонт свою поддержку Стоунриджу.
Сильвестр прикрыл глаза. Тео не заводила разговора о том вечере, а ее сестры и Эдвард вели себя как обычно. Возможно, этому способствовала поездка в цирк.
Но также возможно, думал он, что это еще одна демонстрация поддержки, своего рода слепой преданности просто потому, что граф был одним из них. Это действительно весьма необычная семья. Но Боже милостивый, если бы только Сильвестр мог доказать, что они в нем не ошибаются!
Он почувствовал себя обессиленным. Если бы только вспомнить или найти кого-нибудь, кто помнил, что же случилось до того, как его ранили!.. Он разыскал архивы, внимательно изучил их, но эти записи не дали ему ничего нового. И вновь перед ним встало лицо Нейла Джерарда. Он еще не появлялся в городе, правда, сезон только начался. Когда Нейл появится, Сильвестр возьмется за него, он последует за Нейлом всюду и так или иначе, но заставит говорить о Вимьере. Может быть, теперь, когда позор плена начал понемногу заживать, ему удастся зацепиться за какой-нибудь факт, чье-то воспоминание, что даст ему ключ к разгадке.
Если только все случившееся не было правдой. Тогда он знал все, что должен был знать. Он потерял знамя, сдался противнику, обрек на гибель своих людей. Возможно, правда была еще более ужасной, чтобы оставаться в памяти…
Тео отвела взгляд от арены, посмотрела на мужа и вздрогнула, увидев выражение его лица. Глаза его были пусты, лицо осунулось, щека подергивалась. Что с ним?
Она взглянула на сестер, но те были поглощены происходящим на арене. Природная деликатность семьи Белмонт не позволяла никому из них упомянуть о случившемся позавчера. Раз Тео не задает вопросов, то они тем более не имеют на это права. Можно обсудить это между собой, с матерью, но дальше семейного круга это не пойдет.
Тео не могла заставить себя обсуждать нечто неблаговидное в прошлом Сильвестра даже со своими сестрами или с матерью, от которой у нее не было секретов.
— Хотела бы я так же ездить верхом, — сказала она с напускным восторгом и была сразу же вознаграждена возвращением Сильвестра к действительности. Он снова был в цирке Астлея.
— Можно подумать, ты не умеешь, — сказала Кларисса. — Ты же только сегодня утром ездила в Гайд-парк.
— И ты называешь это умением ездить верхом? — скорбно возразила Тео. — Обычная рысца по прогулочной дорожке на виду у всех старых котов Лондона.