Любимец Гитлера. Русская кампания глазами генерала СС
Шрифт:
Комаров становилось все больше и больше. Вечером они кружились звенящими облачками вокруг малейшего огонька.
Другие бестии бросались на определенную категорию наших солдат: страшные лобковые вши, которые впивались в низ живота. Они «инкрустировались» в эти нежные места, как дротики, воткнутые в землю. Был виден только зад этих ненасытных кровососов, толстый, с булавочную головку, и совершенно черный.
Несчастные, терпевшие эту напасть, подвергались настоящим мучениям.
Им приходилось, кроме всего прочего, терпеть шутки всей колонны, всякий
7 августа 1942 года мы подошли к Кубани. Оставалось преодолеть двадцать километров. Мы шли быстро, как ветер, и в час дня правый берег развернул перед нашими глазами свои отвесные скалы посреди совершенно плоской местности. Зеленая вода реки виднелась во всей прелести вдоль кудрявого леса.
Советская артиллерия попыталась было оказать сопротивление, но ненадолго.
Мы находились в середине Кавказа! Последняя большая равнина перед горными ледниками блестела в зное королевского лета!
В три часа ночи мы опять тронулись вперед, вверх по течению Кубани, чтобы достичь Армавира. Мы продвигались по карнизам, падающим отвесно вниз с высоты двести метров в зеленую реку. Тысячами мы вытягивались вдоль края этих скал, подталкиваемые сотнями и сотнями крупных коричневых коров, которых гнали славяне-погонщики с суровыми загорелыми лицами.
Так мы топтались часов тридцать, прежде чем ступить на мост, наведенный саперами через бурную реку. Река бурлила, бросая брызги перед любым препятствием.
Маленькое селение находилось на той стороне реки. Мы нашли там только укрывшуюся в погребе с продовольствием семнадцатилетнюю девушку. Она решила охранять родительский дом. Рядом с ней, должно быть, упала граната и отрезала ей осколками одну грудь. Она лежала с горящими глазами, в страшной лихорадке. Ее оторванная грудь уже почернела. Мы сделали невозможное, чтобы оказать ей помощь. Слезы текли по ее щекам, красным от жара. Бедная малышка, она так хотела жить… Но, глядя на ее разорванную грудь, мы знали, что она скоро умрет…
Умереть, когда над благоухающей степью струится божественно чистое небо, без единой морщинки, голубое до бесконечности, в серебряных и золотых проблесках…
Майкоп
Долина Кубани – это рай России. Сельскохозяйственные угодья в десять тысяч гектаров простираются под солнечным зноем безбрежными кукурузными полями. Миллионы растений высотой в два метра тянут ввысь ровные ряды своих стволов, завернутых в блестящие мембраны, скрипучих, как будто они под электрическими разрядами.
В тени этих лесов золоченых палок зрели зеленые арбузы, здоровенные, в обхват руки. Мы резали их своими ножами и с наслаждением пили свежий сок. Плоть этих арбузов была испещрена зелеными, красными, оранжевыми полосами, похожими по цвету на степные зори. Мы шли, уткнув головы в огромные ломти этих чудесных фруктов.
Солнце жарило неимоверно прозрачное небо. Оно наполняло нас своей мощью и своей поэзией. Мы были
Потоки воды также рождали невыразимое очарование. Мы дошли до реки Лабы, бурно сбегавшей со склонов Эльбруса. Мы еще не достигли линии гор, но они уже посылали нам как первый подарок свои большие зеленые и ледяные знаки, блестевшие на миллионах красных и рыжих голышей.
Чего стоили бесконечные ожидания перед тем, как перейти потоки по импровизированным мостам. Мы бросались в бурлящие волны непреодолимой силы. Нас несло между отполированных валунов, поток обдавал нас миллионами изумрудных брызг. Нашим телам нравились укусы кристальных вод. Они увлекали, оживляли нас, очищали наши члены, бодрили кровь! После, как дикие кони, мы бежали под солнцем.
Ах! Жизнь, какая прелесть! Мы бросались на ее свет, в ее тепло, в ее сверкание, в ее незапятнанные краски, как будто погружались в первые дни мироздания, когда низкие и продажные души еще не омрачили никакую стихию и никакой порыв и устремление!
Отступление советских войск было таким поспешным, что у нас почти не было пленных. Степь была пустой, оставленной торжествующему лету и нашему маршу победителей.
Однажды в полдень мы подошли к железнодорожному пути на Майкоп. На протяжении двадцати километров стояли брошенные русскими сотни эшелонов, вагон к вагону на двух путях. «Юнкерсы» безвозвратно перерезали сообщение, сделав невозможным продвижение поездов ни назад, ни вперед, и составы сгрудились в этом мешке.
В тысячах этих вагонов, в которых Советы безуспешно пытались вывезти свои богатства, скопилась масса самых невероятных грузов. Это были не только авиамоторы, отдельные запчасти, недоделанные танки, машины, всякого рода горючее и сырье. Бесконечно тянулись ряды цистерн, рыжие от огня или маслянистые от тысяч литров горючего, разлитого на путях.
Но в общем эта фантастическая добыча была в целости, за исключением пробоин, брешей, сделанных «Юнкерсами» там и сям. Красные не успели даже поджечь эти вагоны.
Каждый дивизион, дойдя до железнодорожного пути, сразу приклеивал этикетки, подтверждавшие его права собственности на это имущество.
Вагоны со спиртом были объектом особого внимания! Мы нашли даже бочки с икрой.
Сидя на насыпи, мы намазали каждый по полкило икры на хлеб! Водке была призвана облегчить переваривание: мы захватили тридцать тысяч бутылок, красиво сделанных, как маленькие штофы для минеральной воды.
Но не было времени задерживаться на пиру в Капуе. Приказ был как можно раньше дойти до гор. Нам снова оставляли несколько часов для сна прямо на земле, а в три-четыре часа утра нас будили окрестные петухи, заинтригованные в высшей степени всем происходившим.