Любимец
Шрифт:
— Пусти пленку вдвое медленней, — попросила Маркиза.
Загорелся экран.
— Тим, — сказала мне Маркиза. — Подвинь мое кресло к экрану.
Я подчинился. Кресло было тяжелое, но на колесиках. Как только я его сдвинул с места, оно рыскнуло в сторону. Маркиза схватила меня за руку длинными холодными пальцами.
— Не так шустро!
Она смотрела на меня смеющимися глазами, а я старался не видеть ее маленького туловища и ссохшихся ножек.
Маркиза отвернулась от меня и словно забыла.
Мы снова смотрели, как люди стараются
— Стой! — приказал Хенрик. — Останови изображение.
Картинка на экране замерла.
— Видишь? — спросил он.
— Это Шептицкие, — сказала Маркиза. — Они с собой взяли на стадион девочку.
Маркиза дотронулась длинным пальцем до экрана.
— А кто справа? Это Ванда Ли?
— Не может быть!
— Конечно же Ванда, у нее помолвка в декабре.
— Не будет помолвки.
— Сволочи! — повторила Ирка. Она стояла рядом со мной. А я так устал, что смотрел на дергающееся изображение на экране, уже не понимая, что там происходит. У меня глаза смыкались. И если бы не голод, я бы уселся здесь в уголке и заснул.
Вдруг Маркиза резко обернулась ко мне.
— Уведи его, — приказала она Ирке. — И ты тоже поспи. На тебе, Ирка, лица нет.
— Пошли, — сказала Ирка.
Я был благодарен Маркизе. Я сказал:
— Спасибо.
Но меня никто не слышал, потому что Хенрик вдруг воскликнул:
— Смотрите, смотрите!
— Не может быть! — ахнула Маркиза.
Они столпились у экрана, увидев кого-то близкого им.
Ирка потянула меня за руку.
Мы вышли из двери и прошли по коридору. Ирка толкнула дверь слева, и за ней обнаружилась небольшая комната, в которой стояло несколько коек, покрытых серыми одеялами.
— Здесь отдыхает караул, — сказала Ирка. — Но сейчас их нет. Выбирай любую постель.
Я не стал выбирать. Я положил меч на пол возле ближайшей койки, рухнул на нее, закрыл глаза и вместо того, чтобы заснуть, начал вновь мысленно прокручивать перед глазами сцену моего боя со спонсором. Я слышал, как Ирка присела на соседнюю койку.
— Ты спи, — сказала она, — не ворочайся. Ты лучше посчитай до ста. Ты считать умеешь? А то я тебе посчитаю.
— Я умею.
— Тогда считай.
— Не хочу.
— Надо обязательно поспать. Мы же не знаем, когда будем спать в следующий раз.
— Как ты меня нашла?
— Искала вот и нашла! Спи!
— А что ты на кондитерской фабрике делала?
— Воровала.
— А что воровала?
— Много будешь знать, скоро состаришься.
— Дай руку, — сказал я.
Не открывая глаз, я протянул в ее сторону руку ладонью кверху, и она положила на ладонь свои пальцы. Я знал, что у Ирки обломанные короткие ногти, и руки все в ссадинах и царапинах, а мизинца на левой руке нет.
— Спи, — сказала Ирка.
— Жалко спать.
— Хочешь, я тебя поцелую? — спросила Ирка.
— Хочу.
Я открыл глаза. Ее глаза были совсем близко от моего лица. Она склонилась, и я, подняв другую руку, схватил
Ирка вырвалась, она сделала вид, что рассердилась.
— Раздавить меня хотел, да? Нельзя так сильно, — сказала она. — Это не любовь, а больно. Тоже мне, любимец!
— А что любимец?
— Я раньше думала, что любимцы все такие нежные, завитые, мытые, у меня была подруга, ты ее не знаешь, она была знакома с одним любимцем, не здесь, а на болшевской базе спонсоров. Она с ним встречалась. Она говорила, что он такой нежный, она так переживала, когда хозяева его увезли.
Сон подкрадывался ко мне. Мне было уютно и тепло. Ирка была такая глупая, но очень хорошая. Она погладила меня по голове.
— Ты не завитой, — сказала она.
Мне хотелось спросить, был ли у нее кто-нибудь раньше, до меня. И мы даже показалось, что я спрашиваю. Но на самом деле я уже спал. Правда, догадался я об этом только, когда Ирка начала расталкивать меня, тормошить:
— Просыпайся, надо идти. Ты слышишь, что надо идти?
Маркиза ждала нас в длинном роскошном зале подземного дворца — станции метро. И люди когда-то ходили по этому дворцу, не замечая окружающей роскоши. «Кто же правил нашей страной, если только для того, чтобы проехать на поезде, воздвигались такие дворцы?» — спрашивал я себя.
Маркиза сидела в кресле на колесиках.
Пока мы спускались к ней в зал, я успел спросить Ирку:
— А почему она не ходит?
— У нее ноги слабенькие, — сказала Ирка.
— А почему она такая?
— А кто не урод? — ответила вопросом Ирка.
— Я! — Это прозвучало самоуверенно, по-мальчишески.
Ирка засмеялась.
Мы подошли к Маркизе. Возле кресла стояли два охранника в кожаных костюмах.
— Чего вас так развеселило? — спросила Маркиза.
— Тим считает, что он красавец! — сказала Ирка.
— Ты в самом деле так думаешь? — спросила Маркиза, смеясь глазами. Но почему-то я почувствовал, что ей эта ситуация не нравится. И я даже понял, почему: нелегко женщине обсуждать чужую красоту, если ты горбунья-сухоножка.
— Я так не думаю, — сказал я. — Я только думаю, что я не урод.
— Это одно и то же, — сказала Маркиза и обернулась к Хенрику, который быстро приближался. Его каблуки отбивали ровный четкий ритм.
— Все, — сказал он, подойдя к нам. — Он будет ждать у входа в «Сокольники».
— Один?
— Обещал.
— Я не хочу рисковать.
— Я думаю, что мы не рискуем, — сказал Хенрик. — Я думаю, что он взбешен и перепуган.
— За один день я потеряла дюжину друзей. Этого я ему не прощу.
— Послушаем, что он скажет. Пора!
Хенрик посмотрел на наручные часы. Я никогда раньше не видел таких часов.
По его знаку охранники покатили кресло с Маркизой к дрезине. Вкатив на нее кресло, они встали по бокам. Водитель дрезины включил мотор. Мы заняли места сзади. Весело постукивая на стыках рельс, дрезина покатила вперед.