Любимое блюдо
Шрифт:
Теперь, оказавшись на свободе, и глядя на то, что подразумевалось как доказательство моей смерти, я не могла позволить себе думать о Хозяине. Я даже не могла позвонить тому монстру, который меня похитил. В конце концов, самое чудовищное, что он сделал, - это отпустил меня. Особенно в свете того, что все остальные меня тоже отпустили.
Я хотела сесть в машину и вернуться к нему, отдать себя на его милость в надежде, что хотя бы один человек в мире все еще меня хотел. Но я знала,
Я не была пустой оболочкой, или запрограммированным зомби вместо человека, хотя в этот момент, с кладбищенской землей, покрывающей меня практически с ног до головы, я выглядела именно так. По какой-то причине он хотел, чтобы я была свободна и умела повиноваться. Я могла бы жить так и дальше, если бы думала об этом как о послушании.
Я забрала свои вещи из гроба и отнесла их в машину. В кармане я нашла двадцатидолларовую купюру, так что остановилась, чтобы перекусить. Мой Хозяин, должно быть, еще утром засунул деньги в джинсы, прежде чем бросил их мне.
Мысли о том, как хорошо он обо мне заботился, разрывали меня изнутри, так что мне пришлось сдерживать слезы, ведь я была на публике. Девушка возле дороги, с интересом смотрела на меня, пока я рассчитывалась за чизбургер.
– Я - зомби, - тупо пробормотала я и едва не рассмеялась над собственной шуткой.
Лампочка над ее головой погасла, когда она осмотрела свою одежду и вспомнила, что сегодня Хэллоуин. На вид ей было лет семнадцать - светлые волосы с розовыми прядями и развязный наряд, как из телешоу «Панки Брюстер». Вероятно, она выдавала его за костюм, потому что у нее не хватало смелости надеть его в другой день.
– Оу, точно. Умно, - произнесла она.
– Макияж реально похож на грязь.
Я улыбнулась, подавляя желание сказать, что грязь была настоящей. Поев на парковке, я снова завела мотор. Мне нужно было привести себя в порядок, но я понимала, что у меня больше не было своего дома, а ехать в дом родителей и встретиться с ними, я была еще не готова.
Я не была дома с тех пор, как меня похитили, но у меня все еще имелся контейнер для хранения вещей. Я держала их там, пока не перевезла в собственный дом и оплатила аренду склада на год вперед, потому что никогда не знаешь, в какой момент он может пригодиться.
Я была уверена, что он все еще принадлежал мне. И винила в этом свою мать, которая научила меня быть такой дотошной. Других оправданий собственным действиям у меня не было.
Мой склад находился в ультрасовременном здании, которое было оснащено сенсорными клавиатурами, и я была единственной, кто знал пароль.
Я набрала его дрожащими пальцами, а затем заехала внутрь и выключила зажигание. С того самого момента, как я вышла за дверь, я знала, что не буду звонить в полицию. Я бы никогда не рассказала им ничего из того, что произошло, и не привела бы их по извилистым дорогам к дому, который был моей тюрьмой.
Сидя в машине, я рассматривала вещи, которые находилось
Мой дом был в пятнадцати милях от дома родителей и располагался на другом конце города, куда добраться пешком было весьма проблематично. Склад же находился всего в пяти милях от их дома, что значительно упрощало мою задачу.
Как только я позаботилась о машине, то вышла на улицу и двинулась через жилой район, поражаясь чудовищности своей ситуации.
Вокруг меня бегали дети, одетые в костюмы тыквы, пиратов и призраков. Они визжали и смеялись, размахивая ведрами с конфетами, пока уставшие родители пытались их догнать.
Их было слишком много. Они звучали слишком громко. Даже поездка на авто показалась мне невыносимо трудной. Но заговоривший со мной человек, и обращенные на меня взгляды, которые принадлежали не ему... нервировали и нарушали мое личное пространство. Я чувствовала себя обнаженной и беззащитной.
За месяцы, проведенные со своим похитителем, моя тюрьма стала моим убежищем, а теперь, когда я оказалась на свободе, заключением мне представлялся остальной мир. Бежать было некуда.
Никто не обращал на меня внимания, пока я шла. Я была уверена, что частично это происходило из-за того, что солнце скрылось за деревьями, и яркий дневной свет уже несколько часов как стал более приглушенным. Никто не узнал меня как Эмили. Любой, кто меня видел, не казался мне испуганным или потрясенным. Я просто была очередной девушкой в костюме, как и все остальные.
Уже стемнело, когда я добралась до дома своих родителей. Их крыльцо освещали типичные символы Хэллоуина - гигантская тыква со свечой внутри, летучие мыши, свисающие с крыльца и окровавленное пугало, которое лежало на тюке сена во дворе.
Они действительно вычеркнули меня из своей жизни, словно у них произошел какой-то психологический сбой, который позволил им закрыть одну дверь и тут же открыть другую. Мои родители похоронили меня и уже на следующий же день начали раздавать местным детишкам конфеты на Хэллоун вместо того, чтобы уделить должное внимание моим поминкам.
Я видела, как они восприняли гибель Кэти. И знала, что для них это был единственный способ пережить такое горе. Они продолжили жить обычной жизнью. Не скорбели и не горевали открыто, вместо этого мама и папа спрятались, похоронили дочь и стерли ее из памяти. Это не было похоже на то, как себя вели нормальные люди по отношению к тем, кого они должны были любить. Даже если они остались лишь воспоминанием.
Когда я постучала, из-за двери раздался голос мамы:
– Тед, держи!
Я услышала, как что-то упало и разбилось, после чего последовал поток проклятий, а затем дверь открылась. Раздражение моей матери переросло в шок.