Любимое блюдо
Шрифт:
Вернувшись домой, я запихала отредактированный дневник под матрас в комнате для гостей. Ужин уже стоял на столе, и моя мать не сказала ни слова, пока накладывала мне еду на тарелку.
Никаких вопросов в стиле: Где ты пропадала? Почему не позвонила? Я думала, ты утонула в озере или что-то вроде этого. Она молчала, стиснув зубы.
– Какого черта ты не позвонила? Твой сеанс был назначен на час дня. Ты не подумала, что мне может понадобиться машина?
Или нет.
Я не стала отвечать. Вместо этого, я схватила свою тарелку, отнесла
Я понимала, что веду себя как двенадцатилетка, но мой личный опыт подсказывал, что лучше держаться от мамы подальше, когда она в таком настроении.
Я снова вытащила дневник из-под матраса. Это был светло-коричневый ежедневник с кельтским узором. Одной рукой я провела по изящному рисунку, а другой рассеянно запихала в рот кусочек запеченной курицы. Я исписала около тридцати страниц - вполне достаточно, чтобы домашнее задание было засчитано, и мне выписали лекарства.
Сериал «Я люблю Люси» звучал на заднем плане. Консервативный смех едва достигал моих ушей.
На мгновение, я задумалась о том, чтобы сдать своего мучителя полиции. Что произошло бы, если бы я это сделала? Ведь я все еще злилась на него за то, что он меня выгнал. Разве он не должен был быть наказан за это? Даже если наказание оказалось бы за совсем другое деяние? Он бы понял истинную его причину.
Я попыталась представить себе выражение его лица, когда к его дому подъехали бы патрульные машины. Раскаялся бы он в содеянном? Был бы шокирован? Вел бы себя смирно? Приспособился бы к тюремному заключению, как это сделала я?
Я снова задалась вопросом, что для него означало мое освобождение. Было ли это актом жестокости или доброты, думал ли он, что совершил ошибку, забрав меня. Я не знала, сожалел ли он о том, что позволил мне уйти, и мечтал ли или вспоминал обо мне хоть изредка, как я о нем. Разумеется, моя им одержимость была даже сильнее, чем его по отношению ко мне.
Я переживала, возникнут ли у меня проблемы из-за того, что я солгала и помешала свершиться правосудию? Запрут ли меня в камеру, пусть даже ненадолго, ведь мне не привыкать, из-за того, что я не рассказала правду всемогущему полицейскому департаменту?
Или я смогу и дальше прикидываться жертвой? «Он слишком сильно запугал меня, чтобы говорить. Я боялась, что он за мной вернется». Я не знала.
И хотя на мгновение, мысль о мести показалась мне слишком привлекательной, она испарилась, а на ее смену пришло чувство тревоги, которое я всегда испытывала, когда думала о нем.
На следующий день все изменилось. Не знаю, случилось ли это из-за сеанса с доктором Блейк или до меня, наконец, дошло, что я на свободе, но я начала по кусочкам восстанавливать свою прежнюю жизнь. Я нашла себе крохотную квартирку. На моем счету все еще было достаточно денег, чтобы продержаться примерно год, пока я не определюсь, как жить дальше.
Я приспособлюсь и буду в порядке. Я снова найду свое место в этом мире, чтобы мое прошлое оказалось лишь тем, через что мне пришлось пройти и что не изменило
Я могла находиться под гипнозом. Чтобы выяснить это, мне требовался узкий специалист, но сама ситуация все еще не казалась мне безвыходной. Я собиралась освободиться от своего мучителя как умственно, так и физически.
Не моя история похищения обеспечила меня деньгами, чтобы я смогла позаботиться о себе сейчас, а колоссальная бережливость. Я всегда была экономным человеком, а не транжирой. И это стало частью того, почему этот шаг так сильно меня пугал.
В любом случае, я должна была начать действовать. Иначе бы я затухла и покрылась мхом в родительском доме, в той жуткой комнате с белой плетеной мебелью и изображением спускающейся с потолка лианы на обоях.
Я была слишком трусливой, чтобы убить себя, хотя меня посещали подобные мысли. Хозяин отказался от меня и моя жизнь рядом с ним закончилась. Теперь мне предстояло научиться жить самостоятельно.
Для любого, кто видел эту трагедию, я была стойким оловянным солдатиком. Эмили Варгас - вдохновитель для каждой жертвы похищения. Такая сильная, что тут же начала собирать кусочки своей прежней жизни после всех тех ужасов, которые она, должно быть, перенесла, проведя месяцы в лапах сумасшедшего.
Меня уже пригласили на несколько ток-шоу, чтобы поделиться своей историей, но я отказалась. Никто не получит эксклюзив. Никто не получит правдивую историю.
На первый взгляд, я выглядела нормально. Но никто не слышал, как я просыпалась посреди ночи и рыдала, в попытке найти утешение в объятиях мужчины, которого не было рядом. Я грезила только о нем. И ни о ком другом. Мне начало казаться, что ничто не поможет вытравить его из самых укромных уголков моего разума.
Наступил, День благодарения. Прошло почти четыре недели с момента нашего расставания, а я все еще хотела своего насильника. Родители устроили традиционный обед с индейкой. Это всегда было большим событием. На нем присутствовали все: мои кузены, дяди, тети, родители, мои бабушки и дедушки по отцовской линии, и, конечно же, друзья, включая Бобби Уайта - парня, который вырос в двух домах от моего и всегда был в меня влюблен.
Перед тем, как меня похитили, я наконец-то согласилась на одно свидание. Просто проверить, как он утверждал. Бобби посадили в центре стола напротив меня, прямо рядом с большой блестящей индейкой, которая выглядела так, будто сошла со страниц кулинарного журнала.
Я уставилась в свою тарелку. Мне не хотелось видеть в его глазах коктейль из жалости и чисто мужского разочарования, что наше единственное свидание, вероятно, уже никогда не состоится.
Как обычно, благодарственную речь произносила мама. И хотя главой семьи являлся дедушка, но он, как и мой отец был немногословен, что для моей матери никогда не было проблемой. Для меня тоже. Или так было раньше. Я таращилась на свою тарелку с филигранным узором, лишь бы не слушать, как она благодарна за мое благополучное возвращение.