Любимое блюдо
Шрифт:
– Подожди. Пожалуйста, не уходи.
Прошла уже неделя. Он не проявил никаких признаков того, что мог бы отпустить меня. В первый день я была готова обменять тактильный контакт на еду. Сейчас же, я буквально нуждалась в прикосновениях.
Танцы и горячий душ больше не приносили должного удовлетворения. Я начала скучать по нежным ласкам, которые сопровождали прием пищи. Я знала, как плохо и извращенно это выглядело, но мне был нужен контакт, чтобы почувствовать с ним хоть какую-то связь.
Мужчина остановился у двери и повернулся ко мне. На его лице промелькнула эмоция,
– Пожалуйста! Пожалуйста, не оставляй меня здесь. Я сделаю все, что ты захочешь.
Я бросилась к мужчине, протянула руку и впервые по собственной воле к нему прикоснулась. Сжимая его руку в своей, я умоляла его не оставлять меня здесь в одиночестве. Я не могла вечно следовать этому безумному шаблону. Это нужно было остановить, мне нужно было что-то, чтобы остановить его.
Мой разум следовал в том направлении, которое мне не нравилось. Душа моего тюремщика была уродливой, но физически он был прекрасен. Я могла бы признать его. Могла бы позволить ему дотрагиваться до своего тела без желания заблевать все вокруг. И никто бы не обвинил меня. Здесь я была жертвой.
Мужчина аккуратно вызволил свою руку из моего захвата и проводил меня в дальний угол комнаты. Он покачал головой с серьезным выражением лица.
Мой мучитель снова развернулся к выходу, и на этот раз я за ним не последовала. Когда я осталась в камере одна, то сползла вниз по стене и заплакала.
Глава 3
Еще неделя. Вот чего мне стоило то, что я оттолкнула его. Он не ударил меня, не бросил на пол и не изнасиловал; он просто дал мне еще неделю. Стало только хуже, потому что теперь он отрицал физическую близость и прикосновения.
Следующие семь дней мужчина без перебоев кормил меня три раза в день куриным супом с лапшой. Я хотела настоящую еду и была готова на все, чтобы ее получить. Суп это конечно здорово, но если есть его три раза в день, то он приедается, и ты начинаешь чувствовать себя сытым, но в то же время голодным одновременно.
Он больше не входил в камеру, вообще. Просто регулярно открывал дверь и оставлял на полу поднос. Мужчина не прикасался ко мне и не кормил с ложки. Я чувствовала себя полностью разбитой. Я не могла представить, что так привыкла к присутствию своего похитителя, пока не испытала его отсутствие.
Горячий душ стал далеким воспоминанием. Вместо него раз в день он приносил большое ведро прохладной воды, губку, мыло и шампунь. И, конечно, чистое полотенце, и новый комплект такой же скучной одежды, в которую он наряжал меня всю прошлую неделю. А также расческу, зубную щетку и пасту.
Теперь слив возле туалета приобрел смысл. Пока я тащила тяжелое ведро к углу, чтобы помыться, я осознала, что мне придется полностью раздеться. Если бы он захотел, то смог бы понаблюдать за тем, как я приводила себя в порядок, и вероятно, этим он и занимался. Я с осторожностью расходовала
Я перестала танцевать. Я больше не хотела оттягивать неизбежное. Я не желала хвататься за соломинку, потому что знала, что он все равно достигнет цели и сломает меня. Танцы просто заставляли его потратить на это больше времени. Я хотела покончить с этим, чтобы получить возможность перейти к следующему этапу того, что мне предстояло вытерпеть на его попечении.
Только в своих снах я все еще кое-что чувствовала. Я начала мечтать о нем, о его руке на своем лице, пока он меня кормит. Даже мое подсознание обернулось против меня. Вместо того чтобы мечтать о сочных ярких красках, громких звуках и насыщенных вкусах, я начала думать о клетке с ним внутри.
Мои мечты перешли от желания оказаться на свободе к тому, чтобы он вернулся в мою камеру, и мое наказание закончилось. Я хотела доказать ему, что могу быть лучше. Что могу быть послушной и сделаю все, что он захочет.
Наконец, на седьмой день он зашел внутрь. Он сел напротив меня, будто ничего не случилось, будто у нас не было периода отсутствия связи в течение нескольких дней, и начал кормить меня. Когда мужчина коснулся моего лица, я в отчаянии прижалась к его руке. Я хотела, чтобы он был доволен мной, знал, что теперь он может мне доверять.
Когда весь суп был съеден, он забрал поднос. Я испытала приступ паники, опасаясь, что сделала что-то, что его расстроило, и что он бросит меня еще на неделю, но незнакомец вернулся через пару минут. Он подошел ко мне и начал расстегивать пуговицы на моей рубашке. На этот раз я не стала отстраняться.
***
...она не сопротивлялась, когда он снял с нее рубашку, а потом и штаны. Девушка стояла голая, дрожащая, застенчивая. Она хотела прикрыться, но побоялась, что если сделает это, то мужчина снова ее накажет. Поэтому, она замерла, уставившись в пол, пока он изучал ее. Она знала, что он, должно быть, уже видел ее голой на экранах своих мониторов, когда девушка мылась, и, вероятно, мастурбировал при этом. И все же, быть к ней так близко, ощущалось для него по-другому.
Он приподнял ее подбородок, чтобы встретиться с ней взглядом и улыбнулся. Мужчина выглядел довольным, и она не смогла сдержать крошечный поток удовольствия, который разлился по ее телу от этой мысли. А затем он поцеловал ее, и в его поцелуе отразилось все, чем это было с самого начала... нежностью. Как будто все, что он делал, было только для ее же блага. Будто он наставлял ее.
Она ответила, с жадностью принимая прикосновения его губ. Руками мужчина коснулся груди девушки, лаская ее. Она не думала отстраняться. Вместо этого она задумалась о том, как прижаться еще ближе и выпятила грудь вперед, прямо в его ладони, пока ее тело умоляло о большем контакте.
Мужчина завязал ей глаза и направился к двери. Она была в ужасе от того, что он куда-то ее повел. Был ли в доме кто-нибудь еще? Она обнаружила, что ей не о чем беспокоиться, когда он привел ее в соседнюю комнату. Кодовая клавиатура сработала серией невзрачных звуковых сигналов, а затем он уложил ее на кровать.