Любимое уравнение профессора
Шрифт:
Жара наконец-то спала, воздух был прозрачен и сух. Но тень особняка на траве, цвета листвы на деревьях были совсем не те, что в разгар лета. Хотя было еще светло, сквозь набегавшие рваные тучи уже проступили и первая звезда, и луна. И пока ночь соглашалась подождать с приходом еще немного, вечерние тени в корневищах деревьев были по-прежнему слабы. То было наше любимое время суток.
Положив гладильную доску на подлокотники кресла, Профессор закатал рукава. Вставил штепсель в розетку, выставил нужную температуру. Каждый его шаг и каждый жест
Расправив скатерть на доске, он тут же, как истинный математик, разбивал в уме поверхность скатерти на шестнадцать одинаковых блоков и гладил каждый блок по отдельности. В строго определенном ритме. Сбрызгивая скатерть водой из пульверизатора. Проверяя пальцем утюг — не слишком ли горячо. Хищно раздувая ноздри на каждую морщинку и разглаживая, дальше и дальше, одну за другой. Настойчиво, но мягко, чтобы не повредить кружева. Деликатно, уверенно — и с любовью… Утюг в его пальцах двигался ровно с той скоростью и под такими углами, чтобы при минимальных усилиях достичь оптимального результата. Безупречная красота решения — излюбленная тема Профессора — исполняла свой феерический танец с утюгом на этой старой гладильной доске.
Оставалось признать: свою работу Профессор и в самом деле выполняет блестяще. Похоже, наш стол украсит не просто скатерть, но скатерть с нежными кружевами…
Мы готовились к празднику, и каждый выполнял свою задачу. Но мы чувствовали дыхание друг друга и понемногу двигались к общей цели. И уже от этого становилось так радостно, что перехватывало горло. Запах жаркого из духовки, плеск воды от выжимаемой тряпки, клубы пара от утюга — все это сливалось воедино, обнимая нас своим теплом.
— Сегодня «Тигры» бьются с «Ласточками», — сообщил Коренёк. — Если победят, выйдут на первое место!
— Думаешь, они смогут выиграть кубок? — Я попробовала суп на соль и проверила мясо в духовке.
— Еще как смогут… — убежденно отозвался Профессор. И указал пальцем в небеса за окном. — Смотрите все! В ореоле первой звезды появилась зарубка, это очень счастливый знак. Он говорит нам, что «Тигры» сегодня победят и точно станут чемпионами кубка!
— Ну да, конечно… — усмехнулся Коренёк. — Еще скажите, что вы просчитали эту вероятность вашими формулами. Пальцем в небо!
— Обен в мецлап! — не растерялся Профессор.
— А выворачивать меня наизнанку — не аргумент!
Но сколько бы Коренёк ни дразнился, утюг Профессора продолжал свой танец и не сбивался с ритма, доглаживая последний блок. Коренёк, забравшись под стол, протирал ножки стульев, изнанку стола и все, на что у меня при уборке обычно не хватает ни сил, ни времени. Я копалась в посудном шкафу в поисках подходящего блюда для ростбифа. А тени в садике за окном с каждым взглядом становились все резче.
И вот, когда все было готово и мы расселись за столом, чтобы начать торжество, возникла небольшая заминка.
Случайный сбой. Девушка в кондитерской, продавшая нам торт, забыла приложить к нему свечи. Сам тортик был слишком маленьким для одиннадцати свечей, так что я заказала только две — большую и чуть поменьше. Но когда достала коробку из холодильника, никаких свечей не нашла.
— Торт рождения без свечей? Для ребенка это слишком жестоко! Какой тогда смысл в самом пожелании счастья?!
Профессор явно расстроился куда больше самого Коренька.
— Сбегаю в кондитерскую и заберу! — воскликнула я, сдергивая фартук. Но Коренёк остановил меня.
— Лучше я слетаю! Я же быстрее!! — закричал он и, не слушая моих возражений, убежал на улицу первым.
До кондитерской было два шага, на улице еще не стемнело. Все будет в порядке, сказала я себе. Накрыла торт крышкой, спрятала обратно в холодильник, села за стол. И вместе с Профессором стала дожидаться возвращения сына.
Скатерть выглядела роскошно. Теперь на ней не было ни морщинки, и ажурность дымчатых кружев превратила столовую в настоящую королевскую трапезную. Скромный букетик цветов из садика в бутылке из-под йогурта — вот и все, что я сумела к этой скатерти подобрать. Но дикие полевые цветы без названия замечательно оживляли ее строгую элегантность.
Все ножи, ложки и вилки на этом столе оказались из разных наборов, но если не очень приглядываться, стройность сервировки была идеальной. Угощение же, напротив, — совсем простым. Креветочный коктейль, ростбиф с картофельным пюре, салат со шпинатом и беконом, гороховый суп в горшочке, фруктовый пунш… Все это Коренёк обожал. А для Профессора — только на этот раз! — никакой моркови. Никаких соусов или экзотики, просто еда как еда. Но пахла она замечательно.
Мы с Профессором переглянулись — так, будто обменялись своими растерянностями. Он кашлянул и поправил воротник пиджака, всем видом показывая, что готов к началу веселья.
На столе перед стульчиком Коренька пустовало место для торта. От нечего делать мы стали смотреть туда.
— Что-то он долго, тебе не кажется? — пробормотал Профессор с тревогой.
— Да нет, что вы. — ответила я. — И десяти минут не прошло.
Я постаралась не выдать своего удивления. Чтобы Профессор, глядя на часы, говорил о времени? Такого я не припоминала.
— Что, серьезно? — не поверил он.
Надеясь отвлечь его, я включила радио. Схватка «Тигров» с «Ласточками» только что началась.
— Ну? Сколько уже прошло?
— Двенадцать минут.
— А это… не слишком долго?
— Не волнуйтесь. Все хорошо.
Сколько раз я уже повторила эти слова с тех пор, как повстречалась с Профессором? «Не волнуйтесь, все хорошо!» В парикмахерской, в клинике перед кабинетом рентгена, в автобусе со стадиона домой. То поглаживая ему спину, то держа его руку в своей. Неужели этого беднягу и правда никто никогда не утешал? Однако его настоящая боль находилась где-то еще, и я никак не могла до нее добраться.