Любишь? Счастлива?

Рыж Лидия Алексеевна

А сейчас неожиданно в одну минуту возникла ситуация, где ей что-то предлагалось. Что именно? Поехать просто выпить в кругу мало известных лично ей людей? Поговорить о высоком? Позвольте - мозг молодой программистки работал на полную катушку - но меня, во-первых, дома ждут, во-вторых, на работу завтра вставать рано. Это раз. Два - опять-таки, в каком качестве я ему там нужна? Просто для компании? Там народу полно, один он в любом случае не останется, все давно друг друга знают. Не просто для компании? Тогда какого черта он меня не целует?
– засмеялась она про себя, - и что за нелепые предложения? Вообще ситуация глупая. Я не знаю, хочу я с ним каких-то отношений или нет. Не уверена, что хочу сейчас

с ним в постель... зато точно уверена, что не хочу ставить об этом в известность фигову тучу народу, начиная с родителей, которым надо будет как-то комментировать свою неявку на ночлег и заканчивая всей этой светской тусовкой, где, кстати, и журналисты встречаются. Оно мне надо?..

Все это пронеслось в любиной голове буквально за несколько секунд.

– - Прости, Гриш. Честно говоря, я после работы и порядком устала. Поеду домой. А вам хорошего вечера!

– - Жаль...
– Григорий выглядел действительно огорченным - но поди знай - артист ведь?

Люба пожала плечами, поеживаясь от холода.

– - Давай я тебя хотя бы до метро тогда подвезу? Уже поздно.

– - А вот за это действительно большущее тебе спасибо, - Люба искренне обрадовалась этому предложению: топать до метро было минут пятнадцать, что, с учетом времени суток, ей не особенно импонировало, - постой, а как же ваш разбор полетов?

– - Да ладно, - отмахнулся Городков, - ничего страшного, если я что-то и пропущу, все равно ведь потом полночи разбирать спектакль будем, не впервой же... садись давай.

– - Люба не без удовольствия плюхнулась на кожаное сиденье автомобиля. У метро они были уже через пару минут. Гриша вышел из машины, чтобы открыть ей дверь.

– - Рад был тебя видеть. Мне правда жаль, что ты уходишь, - он притянул ее к себе, как обычно, на прощанье. Поцелуй вместо щеки пришелся на краешек губ и был чуть дольше и нежнее привычного. Люба вспыхнула и, пробормотав "Пока-пока", быстрым шагом пошла ко входу в метро.

– - Люба!
– Григорий окликнул было ее, но она, обернувшись, улыбнулась, снова повторив сакраментальное "Пока-пока!", и скрылась за дверьми метрополитена.

– - Что-то, воля ваша, странное происходит, - Люба задумчиво смотрела в вагонное окно, - ничего не понимаю. Он мне приятен, вроде бы... Мне что, просто лень?!.. Это могло бы быть очень интересным приключением. Надо ж себя отвлекать от ненужных мыслей...

Как-то сами собой всплыла в голове фраза ее приятельницы, сказанная в одном душевном разговоре: "Люб, ты очень категоричная. Хочешь отношений, а никого близко к себе не подпускаешь. Ни одному мужику второго шанса не даешь, если в твоем представлении он сразу где-то ошибся..."

Люба даже развеселилась. Забавно! Между ней и Шурой еще ничего особенного не произошло, а уже есть ощущение некоторой неловкости от недавнего эпизода с Городковым...

***

Однако любины рефлексии были в той истории не единственными. Дело в том, что на момент их знакомства с Шурой ее начальник находился в довольно продолжительных и условно серьезных (все же взрослые люди!) отношениях. С Анастасией они встречались урывками в течение нескольких лет. Она пыталась намекать на более стабильную основу для общения и даже строила какие-то свои планы, но Светлова все устраивало в том виде, в каком оно изначально сложилось: когда-то они вместе оказались в какой-то глуши в командировке, там все и закрутилось. Позже продолжилось в Москве в том же необременительном формате, когда достаточно было время от времени набрать номер и спросить, свободен ли вечер...

Когда в жизни Шуры появилась Люба, он про Анастасию просто забыл. Как отрезало. Безо всякой задней мысли, без каких-то унизительных сравнений... Как будто ее и не было в течение долгого времени до. А она была...

У Насти внезапно освободились

выходные, и она решила, что неплохо было бы выбраться куда-то вместе с Шурой. На звонок и смс ответа не последовало - Светлов нередко забывал телефон то в машине, то в куртке, и оказывался недоступным - и Настя, пользуясь тем, что все равно было по дороге, подъехала к НИИ. Она уже собиралась выходить из машины, как увидела открывающуюся дверь подъезда - и быстро села обратно. С крыльца спускалась совсем молоденькая незнакомая девушка с чуть растрепанной косой, а рядом с ней, улыбаясь, шел Шура. Первым сбежав с лестницы, он подал руку своей юной спутнице. Девушка рассмеялась, а он стоял, как зачарованный, не выпуская ее ладонь. И картина эта в целом Анастасии чрезвычайно не понравилась. Она решительно набрала номер их общей знакомой...

***

Через неделю Шура вновь вывез Любу на покатушки и в парк, и на этот раз бегство из внутреннего тупика привело ее к нему в руки на том же месте, у подъезда ее дома. Она с вызовом смотрела в его гла­за, зная, что уже победила в этом бою. Как же ей, как женщи­не, нужна была эта победа! Сама по себе!

Шура сперва оторопел. В этих распахнутых темно-серых глазах, где до сих пор были, казалось, только вежливость и равнодушие, све­тились открытый призыв к действию, насмешка, провокация... Адская смесь невинности и порочности! И он не сдержался. Прижал к себе изо всех сил, смял губы жадным поцелуем, стиснул до хруста в своих объятиях... Она не отпрянула, не от­толкнула. Лишь на секунду вывернувшись, дотронулась до его щеки кончиком косы и прошептала дразня­ще:

– - Может, все-таки отойдем от подъезда?

Это были какие-то сумасшедшие полчаса. Люба успела раз пять достать косметичку и накрасить губы, намереваясь вернуть­ся-таки домой. Ох и наелся же он тогда той помады...

Придя домой, Люба критически взглянула на свое отражение в зеркале и в целом осталась довольна. Ладная женственная фигурка, чуть курносый веснушчатый нос, растрепанная пшеничного цвета длинная коса с золотым отливом, пушистым хвостиком которой так удобно было водить в задумчивости по губам... Но главное - глаза. Из них ушла затаенная боль - или ей показалось? Нет, в них явственно ощущался интерес к жизни. И такой Люба сама себе понравилась гораздо больше.

Она не могла узнать саму себя. В ней проснулся определенный цинизм, что ли... Во время своей учебы она считалась на курсе чуть ли не "тургеневской" девушкой. Да, у нее была четкая склонность к логике, она прекрасно играла в шахматы и недаром смогла сама поступить на престижную тогда специальность программиста, но что касается личной жизни - тут царил полный хаос. Романтическое смешивалось с практическим в какой-то невообразимый клубок...

Светлов вернулся домой тоже, что называется, в растерянных чувствах. Звонила Настя, он внезапно осознал, что начинается игра на два фронта... Такая перспектива его совершенно не вдохновляла. Надо было что-то с этим делать. Сейчас удалось сослаться на какие-то дела, усталость и все, что в голову взбрело. Но предстоящий разговор явно нельзя было назвать приятным, и Шура, как любой мужик, не испытывал никакого желания выяснять отношения, надеясь, что все оно рассосется как-нибудь само собой. Как минимум - наивно...

Наутро Люба проснулась с ощущением, что делает что-то не так. У нее не было задачи с помощью одного мужика избавиться от воспоминаний о другом - сама мысль об этом претила и короби­ла. Но ведь, получается, так и было?

О верности речи быть не могло. Кому ей надлежало оставаться верной? Парню, который совсем недавно напрямую сказал, что не стоит его ждать? И, по большому счету, оснований для других мыслей никогда и не было?.. Но она во многом сама себе придумала эту историю и теперь уже всерьез озадачилась решением ненужных вопросов.