Любишь? Счастлива?
Шрифт:
– - А почему ты решила, что я не женюсь?.. Если ты насчет Насти, то вопрос решился.
– - Уже?
– усмехнулась Люба, - быстро ты...
– - Уже. Ты просто сама не хочешь?..
Тишина длилась с полминуты. Мужчина прервал молчание первым.
– - Ты любишь его?
– он спрашивал про Олега, автора сообщения в чате.
– - Да не знаю я...
– вяло ответила Люба, окончательно запутавшись в сложившейся ситуации.
– - Я готов, - дрогнувшим голосом произнес Шура.
Она удивленно подняла на него глаза.
– - Готов к чему?
– - Мы оформим тебе командировку в город, где он живет. Ты полетишь туда и разберешься, тот ли это человек, кто тебе нужен. Боюсь, иначе мы не справимся. Я здесь бессилен, ты знаешь мои принципы: я
Люба в тот момент поняла очень многое. Он смотрел ей в глаза, не пытаясь склонять ее к какой-то личной выгоде. Не шутил и не издевался - она прекрасно видела, что его слова абсолютно серьезны. И еще она чувствовала, всей душой чувствовала: только искренне любящий человек мог предложить своей женщине сделать по-настоящему собственный выбор. Желая счастья прежде всего - ей. Хотя сама мысль о том, чтоб отдать ее другому, была непереносимой.
И она впервые осознала, что, пожалуй, это всерьез. И даже идея о возможном замужестве перестала казаться настолько несуразной, как раньше. Ее собственная боль от не сложившейся истории померкла, выцвела в глубине его мгновенно постаревших глаз. Люба никогда не думала, что человек, в котором еще несколько минут назад жизненная энергия била ключом так, что она могла только позавидовать его окрыленности, мгновенно может стать практически стариком с добрым, грустным и совершенно беспомощным взглядом. Она внезапно предельно ясно поняла, что не хочет, чтоб он уходил из ее жизни. И не испытывает ни малейшей потребности ехать за тридевять земель, чтоб в этом убедиться.
***
Боясь огласки своих отношений, они не стали предпринимать попыток совместной встречи нового года. Но утром тридцать первого декабря она, сославшись на встречу с подругой, отправилась в Измайлово. И для Шуры это был лучший из всех встреченных им, пусть и несколькими часами ранее, новый год. Поймав ее у метро, он хохотал: только что пришла смс от его студентов, в которой те, поздравляя, желали ему удачи, счастья и здоровья в личной жизни? Они еще долго смеялись, вспоминая заботливых учеников.
Пользуясь поводом, Шура затащил Любу в ближайший ювелирный. До этого она отказывалась от его подарков, поскольку он, боясь делать сюрпризы, предпочитал предварительно советоваться с ней. Увидев результат первого его выбора, она с негодованием выскочила из магазина. Выйдя вслед, он узнал, что ей пока дорога жизнь, и при ежедневной необходимости пользоваться общественным транспортом она не намерена носить серьги стоимостью, как она выразилась, "с половину жигулей". Но в этот раз Люба сменила гнев на милость, оставшись, правда, верна своей позиции относительно стоимости изделия, и согласилась принять в подарок довольно скромные золотые сережки без каких-либо камней, но с алмазной огранкой, придававшей украшению элегантность. Сама она привезла Шуре в подарок комплект постельного белья и сочла несправедливым обделить его возможностью ответить.
После новогодних праздников наступила пора экзаменов - что у Любы, что у Александра. Виделись они в-основном урывками. Но тут любин папа, известный физик, академик РАН, собрался в командировку на несколько дней. Была - не была, - подумала она, решив наконец развеять мамины сомнения на предмет того, что у дочери, возможно, кто-то есть.
Тем же вечером Люба поговорила с мамой. Ее опасения не подтвердились: мама весьма спокойно восприняла новость о романе с начальником. Тем более, что это была не совсем новость: как известно, материнское сердце - вещун, и мама по ряду причин уже почти обо всем догадывалась. Лидия Алексеевна очень любила свою единственную дочь, и готова была всегда ее выслушать и поддержать, с чем бы та к ней ни обратилась. Поэтому особенного потрясения ни у кого не было. Понятно, что факт наличия у начальника четверых детей от предыдущего брака мало кого мог воодушевить, но с учетом того, что развод состоялся еще до знакомства с ее дочерью... в принципе, как мать, она не видела ничего криминального в
Идея состояла в том, что на время папиной командировки Шура захотел переманить Любу к себе в берлогу, чтоб хоть немного времени побыть вместе в спокойной обстановке взамен встреч на бегу в последнюю неделю. И его представления о порядочности подсказывали ему, что без знакомства с мамой барышни подобное приглашение в гости на несколько дней будет выглядеть не особенно прилично. Да и Люба на такое не пойдет, ей дороги хорошие отношения с семьей. Папе она пока боится признаваться - оно и ясно, но и это не за горами, - он, как человек более опытный, прекрасно это понимал.
И Лидия Алексеевна, и Александр Иванович изрядно волновались. Оба они в глубине души очень хотели друг другу понравиться - хотя бы ради спокойствия Любы. Ну и для упрощения прочих бытовых моментов.
Мама приготовила мясо по особому рецепту, который приберегала для самых торжественных случаев. Напекла блинов - Люба как-то обмолвилась, что любимая шурина забегаловка - "Теремок". И радушно вышла встречать гостя, преодолевая некоторую взаимную неловкость. Шура, в свою очередь, явился с цветами и коробкой конфет "Ферреро Роше", будучи также осведомлен о маминых слабостях. Разговор очень быстро сменил окраску с нервозно-формальной на практически семейную: Лидия Алексеевна с Шурой, будучи представителями одного поколения, мгновенно нашли общий язык и, более того, выяснилось, что у них преподавала одна и та же физичка в старших классах - просто имя у учительницы было редкое, и когда мама его произнесла, Шура автоматически добавил к имени-отчеству и фамилию... После маминого выпуска Агния Марковна ушла в другую школу, где как раз переходил в восьмой класс юный Шурик Светлов.
В коридоре мама шепнула Любе: "Вроде, вполне нормальный человек. Мне понравился. На тебя смотрит влюбленными глазами и видно, что и сам не обидит, и никому не позволит. Так что ладно, езжайте. Но с отцом сама потом объясняться будешь!" Люба чмокнула маму, они с Шурой подхватили ее рюкзак с тряпками, лыжи (хотелось выбраться в ближайший парк) - и унеслись в его нору.
Назавтра была суббота, и они вылезли из постели только когда начало смеркаться - все не могли оторваться друг от друга. В ближайшем кинозале шел "Дневной дозор", и они отправились его смотреть. Кино запомнилось надолго. Не столько самим фильмом - он как раз особого впечатления не произвел, - сколько тем, что любины сапоги не успели высохнуть после вчерашней прогулки, и она, надев две пары шерстяных носков, пошла приобщаться к искусству в шуриных кроссовках сорок третьего размера... Смотрелось это очень своеобразно, но им было ни до чего вокруг. Это была их сказка, их бегство от реальности - можно сказать, как угодно. Они часами бродили по заснеженному лесу и говорили, говорили, говорили... Так и пролетели несколько дней - матрасная жизнь перемежалась с долгими прогулками и бесконечными разговорами.
Как-то вечером они доехали до ближайшего торгового центра - у Шуры пришла в негодность последняя сковородка, и вопрос требовал незамедлительного решения. Выйдя из стеклянных вращающихся дверей, Люба остановилась, доставая сигареты. Не то дразня, не то любопытствуя - так и не смогла потом разобраться, чем был продиктован ее интерес, - она задала ему давно занимавший ее вопрос.
– - Слушай, а тебе правда не скучно со мной? Ты часто молчишь в последнее время - что-то случилось?
– - Да нет, не то что бы случилось, - он затянулся сигаретой, - Любах, я люблю тебя. Но я довольно незавидная кандидатура... На кой тебе? Я очень боюсь сломать твою жизнь.