Любить и не страдать. Когда страдание становится образом жизни
Шрифт:
11. Запрет на прямую агрессию, использование пассивной агрессии
Мазохизм начинает формироваться с появлением воли у ребенка. Где проявляется воля, там всегда есть злость, ведь она указывает на то, какие потребности не удовлетворены. Мазохист – это ребенок, который проиграл в конфликте воль. Его воля оказалась сломленной под натиском воли его родителей, а его злость оказывается под строжайшим запретом. Сломленная воля оставляет неистощимое желание отменить поражение и утвердить свою волю.
Чтобы почувствовать, как ощущает себя мазохист, представьте себе упрямую бессильную ярость, которую вы испытываете в ситуации грубого подчинения без малейший возможности как-либо
«Я не буду злиться, но я отомщу» – так звучит девиз мазохиста.
Единственной доступной победой для маленького ребенка с запретом на злость и со сломленной волей становится ситуация, где он страдает, но при этом отвергает любые попытки изменить положение вещей.
От злости избавиться нельзя, это естественное человеческое чувство. У мазохиста же злость находится под строжайшим запретом. «Раз я испытываю плохие чувства, то и сам я плохой», – делает вывод детская психика и учится прятать подобные переживания поглубже, чтобы лишний раз не быть отвергнутым или наказанным. Психика такого человека похожа на скороварку с плотно закрытой крышкой, которая стоит на огне.
А ведь именно злость помогает нам бороться, преодолевать препятствия, справляться с трудностями, защищать свои границы, свое личное пространство. Именно злость может стать той энергией, которая поможет человеку поменять качество его жизни: перестать терпеть дурное отношение к себе, противостоять несправедливости в свой адрес.
Типичный мазохист – милый и тихий человек. Он никогда не злится напрямую, не просит, не требует, не предъявляет претензий, вместо этого он подавляет и запрещает себе агрессию, выражает ее через время, в завуалированной форме, так, чтобы никто не догадался, что это та самая агрессия. Поэтому вы чаще всего не будете знать, что не так: почему он страдает, чего ему не хватает, на что сейчас обижается. Если что-то причиняет ему страдание или боль, то он никогда не скажет об этом напрямую и будет терпеть. Вы же должны угадать, что не так, а если не угадали, то это нехорошо с вашей стороны. Вы думаете, что он мог бы хоть что-то сделать со своим дискомфортом, и ошибаетесь. Ведь это лишает мазохиста морального триумфа и чувства превосходства над другими людьми. А поэтому он будет выше этих мелочей и потерпит.
Накопившейся внутри дискомфорт превращается в агрессию, но так как в детстве прямая агрессия была ему строжайше запрещена, то она превращается в непрямую, манипулятивную и, по сути своей, садистическую. То есть мазохист использует непрямые (пассивные) формы выражения агрессии. При таком способе источник агрессии как будто замаскирован и невидим для окружающих.
Пассивная агрессия может быть выражена в таких формах, как избегание, упрямство, намеренная медлительность при совершении «навязанных» действий, угрюмость, непрошеные советы, брезгливость и презрение, игнорирование, сарказм, насмешки, сплетни, саботаж, забывание, упущение важных моментов в работе в самый решающий момент, невыполнение обещаний.
Мазохисты часто используют невинный вопрос: «Кто, я?»
Какие еще формы проявления пассивной агрессии использует мазохист?
Пассивное обвинение
Мазохист не обвиняет прямо в том, что у него проблемы. Но при этом у него такое несчастное лицо, ему так плохо, что тот человек, который рядом, начинает чувствовать за это ответственность, вину. Мазохист избегает прямой конфронтации, боится злости в самом себе, ведь он посвящает себя служению другим и ждет ответного служения. Если этого нет или недостаточно – он страдает, обижается, явно/неявно обвиняя в своих страданиях других. Пассивное обвинение также может выражаться во вздохах, интонации, паузах, взгляде, выражении лица.
Пассивно обвиняя, мазохист посылает двойное послание. С одной стороны, он всем своим видом показывает, как сильно он страдает, как ему плохо, с другой – он это отрицает, говоря:
Многоходовые игры мазохиста так и остаются неразоблаченными. Окружающие чувствуют бесконечную и часто трудно формулируемую вину за то, что мазохист так несчастен.
В фильме Алексея Балабанова «Брат» есть сцена, когда подругу главного героя Данилы Багрова Светлану насилуют и избивают бандиты. Придя к ней домой, Данила видит избитую Свету, которая пьет водку и поет. Света не злится, не кричит, не упрекает, не бьет его, не дает ему пощечину. Вместо этого она с ухмылкой рассказывает о том, что случилось, словно выставляя напоказ: «Смотри, что они со мной сделали из-за тебя».
Один из самых любимых и часто используемых способов мазохиста проявить собственную агрессию – это обида. Почему он обиделся, что случилось и что происходит, он не будет говорить. Ведь цель обиды – не решить свой вопрос, а помучить других людей, вызвать в них чувство вины за то, что вовремя не поняли, не догадались. При этом происходит проекция вины в объект, то есть ту вину, которая есть в нем самом, мазохист приписывает другому человеку.
Я все детство просила прощения у мамы, потому что после наших ссор мне нельзя было обижаться, как это на маму обижаться? Но теперь, даже если она обиделась, а я не чувствую вины, не извиняюсь. Она потом звонит и спрашивает, не хочу ли я что-то сказать, а я говорю, что нет, мне нечего сказать, так как считаю, что не за что ей на меня обижаться и не надо мной манипулировать своими обидками. Как только она слышит про манипуляции, сразу же меняет разговор – и все уже резко хорошо. Татьяна, 24 года
Также мазохист часто вовлекает в отношения третьих лиц, образуя треугольник Карпмана, о котором мы поговорим позже.
Мне вспомнилось, как мы с мамой делали всякие поделки в начальной школе. За всеми своими тренировками и более важными уроками я вспоминала про труд уже вечером, перед сном. Мама каждый раз закатывала глаза, мы шли на кухню и принимались мастерить. В какой-то момент я начинала засыпать, что неудивительно после целого дня в школе и 2–3 тренировок. В таких случаях мама уносила меня в кровать, сама могла до утра сидеть делать. А утром с упреком в голосе на вполне миролюбивое «доброе утро» начать демонстративно зевать, потягиваться и жаловаться, мол, она для меня столько делает, а я не ценю, на отца за то, что он не соизволил встать и помочь ей с этой несчастной поделкой, на учителей за то, что задают такое. И все моментально пропитывались этим чувством вины, начинали жалеть, я почти каждый раз плакала. Когда в следующие разы мне нужно было изготовить поделки, я дожидалась, пока родители уснут, и шла мастерить. От моей возни мама всегда просыпалась, выгоняла меня спать и сама садилась делать.
В один прекрасный день я забила на эти долбаные поделки, и учительница перед всем классом начала меня отчитывать и высмеивать. Она просто не догадывалась, что мне плевать на все ее слова и насмешки одноклассников, главное, что маме не пришлось опять страдать из-за меня. Учительница влепила мне огромную двойку на всю страницу в дневнике. Я боялась рассказать об этом маме, весь день об этом думала. На тренировке была очень рассеянной и упала на простом элементе, разбила лицо и умоляла тренера не вызывать скорую, а тем более не говорить родителям. Когда уже в больнице накладывали швы, не проронила ни слезинки. Меня хвалили врачи много, гордились родители: посмотрите, мол, какой у нас ребенок спокойный. Но это не помешало им потом дома открыть дневник, из которого я предусмотрительно вырвала страницу, наорать на меня и наказать лишением мультиков на полгода.