Любит ли Бог котят?
Шрифт:
Харитон хотел что-то ответить, но вдруг почувствовал, как стены и потолок поплыли перед глазами, в голове что-то щёлкнуло, и он вспомнил! Вспомнил, как погиб каждый из его группы. В мельчайших деталях. Словно перед глазами крутили цветное кино. Вот одновременно получили по пуле в голову Ваня "Пьер" Перковский и Толик Шахно, пулемётчик Вася из Осмска прошит очередью, осколки гранаты, выпущенной из подствольника, буквально изрешетили Лёню, по кличке "Леон" и так один за другим, из смерти цветной чередой кровавых картинок из памяти, и каждый раз внутри него всё сжималось так, что казалось, сердце сейчас лопнет от напряжения.
– ...Харитон, пусти его! Харитон!
– ...папа, мне больно!
Крики долетели до него откуда-то издалека, очнувшись он пришёл в себя и осознал, что Марина пытается вырвать у него хныкающего Мишку, которого он больно прижал к себе правой рукой.
– Простите!
– выдохнул он, отпуская сына.
– ХАРИТОН!
– в голосе жены был ужас.
– Что с тобой? Что происходит! Ты сам на себя не похож!
– Прости, - повторил Харитон.
– Мне нужно пройтись.
Повернувшись, он буквально выбежал в коридор общаги и, сгибаясь, побежал вниз по лестнице. На улице он едва успел добежать до придорожных кустов, как его вывернуло прямо на землю. Ещё немного посидев и отдышавшись он побрёл куда-то, не разбирая дороги, потрясённый и оглушённый.
Минут через пять он вышел на безлюдную набережную и, остановившись у каменного парапета, нашарил в кармане таблетки, кинув в рот сразу две. Ожесточённо разгрыз их, и рот сразу наполнился горьким вкусом. Через секунду, по всему телу побежала первая тёплая волна эйфории. На него снизошло умиротворение. Минуты две он стоял, оперевшись руками на парапет, глядя на тёмную воду реки и вслушиваясь в свои ощущения. Медленно и величаво свиваясь кругами, увлекая вдаль щепки и редкие жёлтые листья, река казалась ему воплощением покоя, его вдруг неудержимо потянуло вниз, захотелось слиться с ней, нырнуть в её манящие холодным покоем глубины. Харитон наклонился через парапет, и вдруг внизу недалеко от берега мелькнуло что-то белое, наклонившись ещё ниже он увидел, что это человеческое лицо. Поднимаясь из глубины, ближе к поверхности, оно стало различимей, Харитон мог поклясться, что видит бурята Салбона, потомственного следопыта, единственного из разведгруппы Сородичева, чья смерть так и не вспомнилась Харитону. Сородичев протянул руку вперёд... и услышал громкое карканье. Наваждение исчезло, и Харитон увидел ворона. Размерами раза в два больше обычной вороны, тот сидел на парапете всего лишь в нескольких метрах от Сородичева, царапая огромными когтями камень, буравя его блестящими антрацитовыми глазами. Страх, сменившийся злостью, охватил Харитона, и он изо всех сил запустил в птицу тем, что было под рукой - пластиковой бутылочкой с таблетками. Не причинив ворону вреда, она ударилась в сантиметре от его лапы, отскочила и упала в реку. В ответ Харитон услышал громкое карканье, напоминавшее издевательский хриплый смех. Странная птица подпрыгнула и взмыла в воздух над рекой. Несколько ударов могучих крыльев, и ворон стремительно поднялся выше, и через несколько мгновений скрылся в густом тумане, скрывающим другой берег реки.
Харитон посмотрел по сторонам, набережная по-прежнему пуста, а поверхность реки была гладкой и спокойной, как чёрное зеркало, и ничего не напоминало об увиденном им только что.
– Совсем ты расклеился, товарищ капитан, - сообщил сам себе Сородичев и, зябко поежившись, побрёл домой.
Когда он дошёл до общаги, двойная доза наркотика совсем разморила его, он чувствовал себя расслабленным и почти счастливым.
– Нервы всё, нервы, - пробормотал он, подходя к главному входу.
Он даже выдавил из себя ироническую усмешку, по поводу дурацких видений, как вдруг сзади сбоку вечернюю тишину распорола автоматная очередь. Уже в воздухе, падая, он краем глаза увидел выскочивший из-за угла общаги мотоцикл, рёв мотора, которого он принял за выстрелы. Но тело среагировало автоматически - как был в парадном костюме он лежал на спине грязных ступеньках общаги, тяжело дыша, а в висках стучала, разогнанная адреналином кровь.
– Ты, сынок, даром что с ручкой больной, а резвый, как мой внук-спортсмен, - в поле зрения его показалась голова пожилой вахтёрши.
– Он у меня контролёром работает на троллейбусе. Вот бы и тебе туда хорошо было. Сходи, сынок, сходи. А ножик спрячь лучше, нельзя это.
Голова бабки скрылась из виду, а Харитон уставил ошалевший взгляд на зажатый в правой руке кухонный нож. Он решительно не помнил, когда успел прихватить его из дома. П
* * *
Веселов примчался по первому звонку. На самом деле Харитону просто нужно было с кем-то поговорить, и никаких реальных поводов для того, чтобы отвлекать друга от гарнизонных дел не было, но, к счастью, предлогов искать не понадобилось, Серёга как будто ждал звонка, и сам предложил встретиться. Взяв с собой Мишку, который от радости, что вместо детского сада, пойдёт гулять с папой, забегал кругами, они отправились в парк. Там довольный прогульщик быстро влился в весёлую стайку сорванцов и увлечённо принял участие в погоне за белками и раскапывании палками желудей из слоя опавших листьев, а Харитон с Веселовым заняли пост наблюдения на одной из скамеек.
– Вон у тебя солдат какой растёт, а ты хандришь!
– сказал Веселов, закуривая сигарету.
– Разведчик, как папа.
– Я, Серёг, последнее время ловлю себя на мысли, что не хочу, чтобы он солдатом становился, - ответил Харитон.
– Пусть лучше дома строит, или инженером станет, короче, что ближе, тем пусть и занимается.
– А что ему может быть ближе, с таким геройским папкой?
– философски заметил Серёга, выпустив клуб дыма, на который осуждающе покосились проходящие мамаши с колясками - Я, например, всегда хотел стать таким, как мой батя, Царствие ему небесное, он настоящий воин был. Когда на День Победы все свои ордена надевал, я знаешь, как гордился. Все мальчишки завидовали.
– У них другая война была. Ты сейчас свои медали часто надеваешь?
– Харитон покачал головой.
– Нет, Серёг, ты не подумай, что я жалею о чём-то. Но чем дольше я на гражданке, тем больше понимаю, что те, кто воевал, может и в сто раз больше и лучше люди, чем гражданские, но в каком-то смысле уже и не люди совсем. После того что мы видели на войне, после всей крови, что у нас на руках осталась. Я смотрю на нас их глазами со стороны и вижу монстров. И ты не кривись, каждый из нас что-то подобное чувствует, я уверен. Поэтому из любой мирной жизни и тянет назад, к нашей привычной "нормальности".
– Ну, Тох, ты прям глубоко копнул. Я не знаю... я нашей "нормальностью", когда ты сегодня солдат и герой, а завтра тебя уже к духам в зиндан как мародёра и преступника отдать готовы, объелся. Или, когда ты своих с десяток положил, чтобы высоту какую-нибудь сраную занять, а утром тебе приказ отступать... да что я тебе рассказываю. Нет, я понимаю, воинское братство, настоящая жизнь... У меня таких друзей, как там никогда не было и не будет. Но, знаешь, в очередной раз, когда, меня этой "нормальностью" нашей по рылу повозили, как кота усами в собственной луже, во мне сломалось что-то. Меня Жонкин давно звал на место зампотылу. И я согласился, и не жалею. По ночам воюю, конечно, ещё... не без этого. Но я свой выбор сделал... А так... был бы характер, и в тылу себе найти дело можно...
– Да я уж нашёл, - невесело усмехнулся Харитон.
– Ходил тут по совету контролёром устраивался в троллейбусный парк. Взяли. С понедельника на работу. А больше, извини-подвинься... никуда не берут. Инвалид, говорят. Конечно, не работа мечты для военного разведчика, но на шее у жены сидеть не хочу. Ей и так тяжело...
– Может не надо спешить, - неуверенно протянул Веселов.
– К чему форсировать, взял бы паузу, чтобы влиться, так сказать. Если надо я всегда помогу, чем смогу. Опять же ты говоришь Марина на новую работу выходит, всё полегче станет. Я просто помню себя после Чечни- несколько первых месяцев даже если просто кто-то со спины походил, напрягался, как Рэмбо в дунглях Вьетнама, мог и упороть, если подбегал кто неожиданно, а тут с утра до вечера в толпе толкаться...