Любить мистера Дэниелса
Шрифт:
Мы стояли лицом друг к другу, ее тело все еще раскачивалось вперед-назад, на ее полных губах была красивая улыбка. Она соблазнительно потянула свою футболку, приподняв ее выше пупка.
— Трус много раз до смерти умирает; храбрец вкушает лишь однажды смерть.
Я ухмыльнулся, потерев рукой под подбородком.
— «Юлий Цезарь».
Она потянула футболку, обнажая прекрасную грудь, и стянула ее через голову. Футболка приземлилась между нами на полу. Ее бровь изогнулась в моем направлении, когда она стояла в своем розовом
На мгновение я уставился на ее ошеломительные изгибы. Эшлин Дженнингс была богиней. А я был просто мужчиной, полностью покоренный моей прекрасной богиней. В моей голове не было сомнений, моим единственным предназначением в этой жизни было — любить ее.
— Дэниел, — она захихикала, краснея на моих глазах.
— Если музыка пища для любви — играйте!
Она провела руками вверх и вниз по своим бокам, задумавшись. Я почувствовал, что мои джинсы дернулись, когда наблюдал, как она пальцами касается своего тела.
— «Двенадцатая ночь», — сказала она, как ни в чем не бывало.
Моя футболка полетела следующей. Я бросил ее в кучу. Я услышал, как она слегка застонала, уставившись на меня. В ее глазах плескалось желание, и я пообещал себе, что исполню все, что она захочет. Она прикусила свою нижнюю губу, и больше всего на свете я хотел прижать ее тело к своему, но был терпеливым.
— Говорите тише, если хотите потолковать о любви, — процитировала она «Много шума из ничего».
Когда я назвал ей ответ, она дважды кивнула. Ее пальцы скользнули под резинку шорт, и она пошевелила бедрами, чтобы они упали на пол. С помощью пальцев на ногах она отбросила их в нашу растущую кучку одежды.
— Моя любовь без дна, а доброта — как ширь морская. Чем я больше трачу, тем становлюсь безбрежней и богаче, — процитировал я, и имел в виду это больше, чем она могла понять. Ее глаза заблестели от слез, и она положила свою руку на сердце. — Не плачь, — я улыбнулся.
Она рассмеялась, пожав плечами, когда слезинка скатилась по ее щеке.
— Я много плачу. Просто прими этот факт обо мне. — Я принял. Ее губы снова приоткрылись, и она выдохнула: — «Ромео и Джульетта».
Я расстегнул пуговицу и молнию на своих джинсах, и она подняла палец, останавливая меня. Я сощурил глаза. Она подошла ко мне на цыпочках, и ее руки опустились к моим джинсам. Она спустила их по моим ногам, наклоняясь ниже и ниже с каждым сантиметром, когда джинсы опускались. Ее губы прикоснулись к краю моих боксеров, и она осыпала то место небольшими поцелуями.
Я ощущал ее горячее дыхание на своей коже. Мое тело отреагировало на ее небольшое соприкосновение. Оно ответило еще сильнее, когда ее язык выскользнул изо рта, и она слегка приспустила боксеры. Она проводила языком по моим бедрам, из-за чего мое желание к ней увеличивалось. Только к ней.
— Я делаю это с тобой? — прошептала она возле меня, ее рука скользила по ткани моих боксеров, а пальчики нежно прикасались. Я закрыл глаза,
— Эш... — пробормотал я. Я любил то, как она понимала меня. Я обернул руку вокруг нее и потянул ее вверх к себе. Я уставился в ее зеленые глаза и поцеловал ее. Мой язык скользнул в ее рот, и ее язык закружился с моим.
С руками вокруг ее талии, я прислонил ее к стене. Она застонала, когда я прижал свое тело к ее. Ее трусики слегка касались моих боксеров, и она закричала, когда я толкнулся бедрами к ней. Ее бедра извивались вперед-назад, из-за чего я застонал в ее рот.
— Ты любишь меня? — выдохнула она тяжело.
— Да, — я вдохнул у ее шеи, мои зубы заскользили по ее коже.
— Покажи мне. — Она спустила свои трусики вниз. Затем она избавилась от моих боксеров, позволив мне вышагнуть из них. — Покажи мне, как ты любишь меня.
Я потянулся за ее спину и расстегнул бюстгальтер, позволяя ему упасть на пол. Я вытянул руку под ее правое бедром, и поднял ее ногу с пола. Я расположил ее ногу на своей талии, и она обняла меня руками за шею. Моя твердость прижалась к ней, и я слышал, как она закричала от удовольствия.
— Я люблю тебя медленно, — сказал я, сжимая ее бедра руками. Я толкнулся в нее, любя то, какой узкой она была и как приняла меня. Ее рот открылся, и я замер, позволяя ей привыкнуть ко мне внутри нее. — Я люблю тебя глубоко. — Я поднял вторую ее ногу вокруг своей талии, удерживая ее. Я прижал рот к ее мочке и прошептал, когда всосал ее медленно: — Я люблю тебя спокойно. — Мои бедра качнулись по направлению к ее, мое дыхание было тяжелым, жаждущим. — Я люблю тебя сильно. — Ее голова прислонилась к стене, задыхаясь. — Я люблю тебя безоговорочно.
Я целовал, облизывал, посасывал ее грудь. Затем впился зубами в ее левый сосок и щелкнул по нему языком, делая это снова и снова, прежде чем всосал его, любя то, как она простонала мое имя. Она увеличила свои движения, когда я вбивался в нее.
— Я люблю тебя нежно и жестко, медленно и быстро. До и после. — Моя рука переместилась к ее затылку, и я перенес ее на кровать, положив ее, все еще находясь внутри нее. — Я люблю тебя, потому что был рожден для этого. — Наши бедра двигались в гармонии, наши тела стали одним целым. Ее любовь вдохнула жизнь во все мое существо.
До нее я не знал настоящей жизни. После нее не узнаю смерти.
Наши тела достигали истинного блаженства в ту ночь снова и снова. Мы занимались любовью, и наши пальцы на ногах подворачивались, наши сердца учащенно бились в груди.
Ничего не имело значения в мире. Все проблемы были заглушены в пределах спальни в холодную декабрьскую ночь. Мы отстранились от всех громких шумов и всех видов боли.
Я продолжал любить мисс Дженнингс, пока наши глаза не закрылись, и мы не скользнули в состояние покоя.