Любить птичку-ткачика:

Демидова Светлана

* * *

Анастасия Романовна Терлеева остановила машину у своего подъезда и, чуть приподняв царским жестом подол длинного платья, взошла на крылечко. Как же она устала… Ноги еле держат… Надо переходить на более низкие каблуки… И вообще… куда-нибудь переходить… Ее все достало! Все эти тусовки, банкеты, презентации! Надоело изображать из себя светскую даму!

Да, она, Настя, уже набила руку на светской хронике! Да, она в приятельских отношениях со многими знаковыми фигурами питерского бомонда! Знакома, приятельствует, но… ненавидит! Как же она их всех ненавидит! Ненавидит и улыбается им широкой резиновой улыбкой! И пишет, пишет то, что они хотят, чтобы было напечатано! Один урод потребовал, чтобы она написала о его нетрадиционной ориентации. Уж она-то точно знает, какой он ориентации! Гнусный похотливый бабник, который не дает проходу ни одной женщине, независимо от возраста и внешней привлекательности! Он даже пытался

присосаться к ней, Насте! Черта лысого он от нее получил! И никогда не получит! На спаде интереса к себе, как к певцу, решил привлечь публику другим способом. Отрастил волосы, осветлил их, заплел в косу, красит губы и ходит в обнимку с другим таким же идиотом. Настя делала снимки в его двухъярусной квартире, которую он срочно переоборудовал, чтобы была похожа на домик куклы Барби. Как же ее тошнило, когда она писала о его похождениях, которые он придумал и лично ей надиктовал. Но что делать? Настина еженедельная газета «О’кейная жизнь», многостраничная и шикарная, специализировалась именно на таких скандальных материалах. Конечно, Настя знает, что работает в желтой прессе, но в ней очень неплохо платят. Да что там говорить… За материал только об этом… козле… она получила такую кругленькую сумму, что… А еще она получает очень приличные деньги, если кое о чем не напишет. Уже не от редакции газеты, а от объекта, за которым охотится пресса. Все знают, фигурально выражаясь в условиях сплошной компьютеризации, какое острое у Насти перо. Эта паршивая «О’кейная жизнь» жирует именно на ее материалах, а потому шеф, Павел Петрович Ракитин, он же короткий ее приятель, никогда не противится, если Настя вдруг заявляет: «Об этом писать не будем!» Он знает, что у нее нюх на скандалы и она найдет, чем еще привлечь внимание читателей.

Войдя в свою квартиру, Настя обессиленно опустилась на кожаный диванчик, который недавно поставила в прихожей, запрокинула голову на мягкий валик его спинки и закрыла глаза.

А может, ну их – скандалы? Может быть, уйти в какую-нибудь приличную газету? Ее давно зовут в «Санкт-Петербургский листок»… Там только новости и внутренние дела города. Или, например, можно рвануть в журнал? Кстати, можно и в бабский, например в «Дамское счастье». Редакторша уже давно делает реверансы в ее сторону. Специфика, конечно, сходная с «О’кейной жизнью», но гораздо мягче. Пожалуй, есть смысл подумать над этим серьезно, но… не сейчас… Сейчас в душ…

Открыв горячую воду, Настя чертыхнулась. Вентиль остался у нее в руках. Пора менять сантехнику! Все проржавело к чертям собачьим! До чего же неохота всем этим заниматься: трубами, унитазами… Конечно, Настя давно могла бы купить себе другую квартиру. Конечно, не двухъярусную, как у того придурка с косой и неуемным сексуальным темпераментом, но на приличную однокомнатную в престижном районе наскребла бы. Она и сама точно не могла сказать, что ее удерживало в этом старом доме, где жили еще ее родители. Возможно, боялась, что в элитной новостройке с подземным паркингом и недремлющей охраной у входа она будет окончательно сражена «о’кейной» болезнью, симптомы которой иногда с ужасом у себя обнаруживала. Насте, например, страшно не понравилось, что ей не прислали приглашение на последний показ моделей женской одежды, во втором отделении которого состоится презентация новой коллекции Олега Романца. Ей, одной из самых известных светских журналисток, и не прислали! Возможно, это была чистая случайность. Да и по своему удостоверению Настя могла пройти через любой строй секьюрити на самое закрытое мероприятие, но получать приглашения – дело принципа и престижа. А уж от Романца – не столько престижа, сколько еще кое-чего… Впрочем, зачем же хитрить с собой? Ей нравится Романец… Очень… Собственно, из-за него она и отказалась покупать квартиру в том доме, на набережной, где ей предлагали… Олег переживал затяжной роман с Людмилой Ивиной, которая производила странные, необычные ткани. Ивина жила в доме, который стоял напротив Настиного. Романец иногда месяцами жил у свой возлюбленной, и Настя сквозь щелку в шторах могла наблюдать за движением теней в квартире Птички-Ткачика, как она называла Людмилу.

…Настя была знакома с Романцом года четыре, не раз писала о нем и его коллекциях огромные восторженные статьи. До Ивиной он менял женщин чуть ли не раз в месяц, поэтому Настя была уверена, что и роман с Ткачиком очень быстро изживет себя сам, как и все другие. Роман непредвиденно затянулся. Неужели Романец влюбился? Или того хуже – полюбил? Нет… Не может быть! Люди, подобные ему, не умеют любить. Они любят только свое дело, дифирамбы прессы, свет софитов и деньги. Деньги! А если учесть, что Птичка-Ткачик абсолютно ничего не представляет собой как женщина, то остается только гадать, чем она удерживает подле себя такого человека, как Романец.

Настя сделала все, от нее зависящее, чтобы завести с Олегом хотя бы интрижку. Она несколько раз заказывала у него туалеты для светских раутов. На примерку приходила

в самом откровенном белье, которое специально для нее в единственном экземпляре производил дизайнер Сержик Шеховцов. За большие деньги, разумеется. Сержик, помешанный на сексе, как тот урод с косой, знал свое дело. У Романца непроизвольно ползли вверх брови, когда Настя перед ним раздевалась. Пару раз они даже провели вместе с Олегом несколько приятных часов. Романец досконально изучил эксклюзивные модели Сержика, а потом и то, что было ими слегка прикрыто. В общем, Олег уже почти был в руках у Насти, когда вдруг откуда-то вылетела эта неприметная Птичка-Ткачик. Ее ткани, конечно, были фантастическими, но Настя никогда не напишет полезной для Ивиной статьи. Вот хоть озолоти ее – не напишет. Эта Людмила должна тихо сгинуть. Нет-нет, никто не собирается ее убивать. Просто Настя про нее никогда не станет писать, а другие люди не дадут ходу ее тканям. Уже не дают. Талантливая Птичка-Ткачик, которая по недосмотру умудрилась взять пару таких престижных Гран-при, как Fashion-Week Saint Petersburg и «Поэзия классики», больше не продвинется к известности и на миллиметр. Разумеется, в Питере помимо «О’кейной жизни» полно других газет и журналов, но Ивиной кто-то уже давно перекрывает кислород. О ней не пишет никто. Настя даже не пыталась узнавать, в чем дело. Ей наплевать. Ей это на руку. Романцу, конечно же, досадно, что его любовницу не принимает столичная светская тусовка. А от досады до раздражения – один шаг. А там и до ненависти рукой подать. Главное – не торопить события.

Впрочем, вчера Настя решила их слегка подтолкнуть. Она будто бы по пути зашла перекусить в ресторанчик «Трактир», в котором Романец обычно обедал, поскольку он находился прямо напротив его «Силуэта» и славился хорошей русской кухней.

– Настена! Здорово! – Романец первым обратил на нее внимание и даже перебрался со своего столика к ней. – Какими судьбами?

– Да вот… заезжала в ювелирный салон, – ответила Настя, которая для правдоподобия даже купила в салоне, который находился рядом с «Трактиром», серебряный с чернью браслет.

Олег взял ее руку в свои ладони, взглянул на браслет и разочарованно протянул:

– Ну-у-у… Настя! Ты даже, извини, трусы носишь от Сержика Шеховцова, а браслет купила штампованный. Не эксклюзив. К чему бы это?

– Так… понравился… Ни у кого из светских львиц такого нет!

– А-а-а… если ты его купила, исходя из этих соображений, то, пожалуй, прямо в львиный глаз и попадешь! – рассмеялся Олег.

– Говорят, у тебя через два дня презентация… – Настя сменила тему разговора.

– Говорят… – буркнул Олег и засунул в рот чуть ли не полрасстегая, с трудом прожевал и добавил: – Можно подумать, что ты не знаешь об этом!

– Знаю, конечно, – согласилась она.

– Ну… надеюсь, статья будет… как всегда?

– Какая еще статья? – хитро прищурилась Настя.

– Не понял? – Романец не донес до рта вилку с пупырчатым солененьким огурчиком.

– Что же тут непонятного! Меня никто не приглашал на твою презентацию. – Насте было очень неприятно это говорить, и она изо всех сил старалась сохранить на лице независимое выражение.

– Как? – Олег положил вилку прямо на белоснежную скатерть. Под огурцом тут же начало расплываться мокрое пятно.

– Вот так!

– Ну… это просто недоразумение, которое мы сейчас же исправим!

– Да?! – усмехнулась Настя. – Ну! Валяй! Исправляй!

– Давай-ка, милая моя, сначала доедим, а потом пройдем в «Силуэт». Я на твоих глазах отвешу по паре подзатыльников своим девкам, которые не прислали тебе приглашение, и они тут же выпишут тебе его в лучшем виде, да еще и посыплют блестками!

– А кто возместит мне моральный ущерб? – рассмеялась довольная Настя.

– Я! Настена! Конечно же, я! – выкрикнул Романец и с хрустом откусил кусочек все того же огурца, с удовольствием прожевал его и добавил: – Выберешь себе любое платье!

– Из новой коллекции? – опять хитро прищурилась она.

– Ну, мать! Ты уж не зарывайся! – Он, дурачась, строго погрозил ей пальцем.

Настя выбрала себе декольтированное платье из жемчужно-серого шелка с очень сложным кроем и множественными съемно-накладными деталями, которые в мгновение ока могли превратить его в абсолютно закрытое строгое или в эпатажно-экстравагантное полуголое. Разумеется, примерять платье она стала при Олеге. А что такого? Во-первых, он уже достаточно хорошо изучил ее тело раньше, а во-вторых, на то он и закройщик, каковым любил себя именовать, чтобы подгонять наряды по фигуре. Глубоко декольтированные туалеты надевают практически на голое тело, так чего уж тут стесняться? Раздевшись до минимализированных стрингов, она потребовала, чтобы Романец помог ей надеть платье. Просьба была оправдана наличием все тех же съемных деталей. Пока один Олег знал, в какой последовательности их надевать. Автор авангардного туалета повиновался. Его руки несколько раз коснулись обнаженной груди Насти и не менее обнаженных стрингами бедер. Будто бы случайно. Как бы в процессе.