Любить всем сердцем
Шрифт:
Она усмехается. Смешок короткий, напряженный и очень неудобный. Но мы же все здесь взрослые. Это не должно быть неловко.
— Могу я предложить вам что-нибудь выпить для начала?
— Конечно, мы выпьем две воды и разделим ванильный коктейль.
Уайт улыбается Сюзетте, отчего ее щеки розовеют.
Я строчу что-то в своем блокноте. Ваниль. Странно, Уайт всегда любил шоколадные коктейли.
— Отлично. Я скоро вернусь.
Отворачиваюсь и радуюсь, что меня не видно и я могу стереть глупую улыбку с моего лица. Почему фальшивая улыбка причиняет
Взбиваю коктейль достаточно быстро, добавляя дополнительную порцию мороженого, потому что знаю, что Уайт любит сладкое. Две соломинки, две ложки, я перекладываю поднос на ладонь и двигаюсь в их сторону, но спотыкаюсь о собственные ноги, когда вижу, что они слились в поцелуе.
Чувствую, как кровь отхлынула от лица. Ладони вспотели. Поднос покачивается, но я успеваю схватить его, чтобы спасти напитки. Мое сердце проваливается в желудок, когда Уайт рукой обхватывает челюсть Сюзетты, наклоняет челюсть, углубляя поцелуй. С комком размером с футбольный мяч в горле, я проталкиваюсь вперед и прочищаю горло, как только оказываюсь у их кабинки.
— Ваш ванильный коктейль. — Ставлю его на стол, сожалея о лишней ложке и лишних вишнях сверху. Ставлю воду на стол, надеясь, что они не замечают, как сильно меня трясет. — Могу я вам еще что-нибудь предложить?
Я стою там одеревеневшая и смущенная.
Шоколадно-карие глаза Сюзетты вспыхивают, когда она смотрит на меня.
— Нет.
— Все в порядке. Спасибо, Бэт. — То, как он произносит мое имя, звучит как извинение, что очень мило, но он не обязан. Если только... у него все еще есть чувства ко мне.
Эта мысль пробуждает надежду в моей груди и помогает мне улыбнуться, искренне улыбнуться, прежде чем развернуться и оставить их за десертом.
В ту ночь, когда Уайт порвал со мной, он сказал, что я из тех женщин, с которыми мужчина остепеняется. Сюзетта с ее мини-юбками и большими сиськами, Уайт обычно называл ее типаж «пустышка». Не может быть, чтобы то, что происходит между ними, было серьезно. В конце концов она ему надоест, а я позабочусь о том, чтобы остаться в его жизни и быть доступной в тот момент, когда это произойдет.
— И почему он вообще тебе нравится? — Эшли сидит, скрестив ноги, на моей кровати с банкой пива.
У неё на коленях пачка чипсов, а рука по локоть в ней.
— Он ведь знает, что тебе будет больно видеть его с Сюзеттой, так зачем ему это делать, если он не бессердечный, гнусный ублюдок?
Я ковыряю свой розовый лак на ногте и думаю, красит ли Сюзетта ногти в розовый цвет. Думаю, что она больше предпочитает черный, синий и красный цвета.
— Он сказал, что не знал, что я там буду.
На лице Эш – чистая жалость.
— Бетани, есть миллион разных мест, куда он мог бы пойти. Черт, когда он понял, что ты работаешь, он мог бы уйти…
— Это было бы странно.
Она вскидывает руки и пожимает плечами.
— Как скажешь.
Хватаю чипсы из пакета, пока пытаюсь убедить себя, что я имела в виду то, что сказала. Может, у меня и нет всей этой сексуальной экзотики, как у Сюзетты, но у меня есть другие качества. Я много работаю, живу в приличной двухкомнатной квартире и ухитряюсь оплачивать половину из своего дохода. Работаю волонтером в церкви, и я няня, черт возьми. Может, я и не модель бикини, но не плохо смотрюсь в танкини. О боже... я шестидесятилетняя женщина, запертая в теле двадцатичетырехлетней девушки.
Со стоном падаю обратно на кровать и протягиваю Эшли свою пачку чипсов.
— Мы можем поговорить о чем-нибудь другом?
— Ага! Ты всю неделю молчала о пасторе Лэнгли. Почему он так хотел, чтобы ты была там рано утром в понедельник, и, пожалуйста, скажи мне, что у тебя есть его фотография в спортивных штанах. Или пижамных штанах. Во фланели?
Ненавижу лгать своей лучшей подруге, но не могу дать ей информацию, которую она хочет, разве что...
— Да, извращенка, он носит спортивные штаны. Нет, я не получила фотографию, потому что это жутко и совершенно неуместно.
— Да ладно тебе! Ни одной фотографии?
— Нет, психопатка! Он человек Божий, а не обнаженный артист!
— Обнаженный артист? — Эш разражается смехом. — Ты забавная. Ты имеешь в виду стриптизера? Порно-звезду? Мужской эскорт?
— Да, всех их. Он – не они.
Перекидываю ноги через кровать и хватаю телефон с зарядного устройства. В миллионный раз за сегодняшний вечер открываю Instagram и проверяю страницу Уайта, но там нет никаких новых обновлений.
Не знаю, что хуже: наблюдать за ними вместе и знать каждый их романтический шаг, или не иметь никакой информации о том, чем они занимаются?
— Продолжай! — Она закрывает чипсы и перекатывается на бок, светлые волосы рассыпались по моим подушкам. — Почему он хотел, чтобы ты пришла к нему домой пораньше?
— А? — Я делаю вид, что переключилась на свой телефон, отвлекаясь, пока придумываю оправдание. Не смогу соврать. У меня это ужасно получается. И какая-то часть меня злится, что пастор Лэнгли поставил меня в такое дурацкое положение.
— О Боже, он что, приставал к тебе?
Я отрываю взгляд от телефона.
— Нет! Фу. Ни за что!
— Фу? — Ее брови взлетают чуть ли не к линии роста волос. — Бен Лэнгли и слово «фу» даже не вписываются в одну и ту же Вселенную, не говоря уже об одном предложении.
— Нет, я просто... — Пожимаю плечами. — Это просто некоторые изменения в расписании Эллиот, вот и все, о чем он хотел поговорить.
Отворачиваюсь, чтобы она не видела моих глаз и не поняла, что я лгунья, которая будет гореть в аду.
— Ясно. — Она молчит несколько секунд.
— Ну, мне пора в постель. Я очень устала.