Люблю трагический финал
Шрифт:
— Что это с ней?! — спросила у своего визави Светлова, когда официантка наконец удалилась.
— А-аа… Так… ничего особенного. — Он махнул рукой. Впрочем, как поняла Аня, нисколько остолбенению официантки не удивившись.
— Итак? — с плохо скрываемым энтузиазмом приступила к расспросам (слово «допрос» ей казалось пока чрезмерным) Анна.
— Итак, все очень скучно. Обычная встреча с профессионалкой и… Потом другая, третья… И вдруг понимаешь, что это, как говорят в таких случаях, «нечто большее». Возможно, все дело в том, что Джульетта была не типична для этой сферы деятельности… Как в старину выходили замуж «с досады» — так она с досады
— С матерью?
— Да… Я стал платить за квартиру. Она уже не брала клиентов… Но все упрямо числила себя по этому «ведомству»… Так, какое-то упрямство… почти детское. Гордость, конечно. Чтобы я, очевидно, не слишком мнил себя спасителем падшей несчастной девушки… И еще… Мать, видно, столько раз ее ломала и заставляла делать по-своему, что, став взрослой, Джуля только и делала что все наоборот, назло. «Вы хотите так, а я все равно по-своему!» В этом плане с ней было трудно: такой странный норов, вечный бунт — «ты хочешь так, я непременно иначе»… Я даже приспособился уже. Заранее вычислял это «наоборот».
Он замолчал.
— Да вы просто психолог…
— С такой женщиной, как Джуля, станешь, пожалуй, и психологом. Невероятный характер…
«Так почему же тогда?.. — хотела спросить Анна. — Так почему вы не расставались?» И сама же себе ответила, спохватившись: «Ах да, любовь!»
Аня смотрела, как он размешивает ложечкой чай — склонив невесело голову, задумавшись, долго и грустно, хотя даже и сахар он, кажется, не положил… Автоматически.
— У вас не найдется закурить? — К столу подошла девушка из-за соседнего столика, склонилась над Аниным собеседником с сигаретой, томно выставив бедро… Надо отдать должное — заслуживающее внимания бедро.
— Нет. Не курю. — Он едва скользнул по просительнице взглядом.
Красотка, потоптавшись, удалилась. Восвояси и несолоно хлебавши…
— Здоровее будет… — пробормотал он.
— Вы что, из организации «Очистим мир от никотина»? — Аня подивилась его нелюбезности.
— Извините…
Он вдруг прикрыл глаза ладонью…
Кстати, Аня обратила внимание: ладонью с очень длинными, музыкальными, прекрасной формы пальцами.
— Надо, наверное, поддержать светскую беседу. Но, увы, не получается. Не обессудьте…
Вот те раз! Любовь, любовь… Кто бы мог подумать, что в этом мчащемся сломя голову городе, в этой сумбурной суматошной жизни, где с таким трудом запоминают имена, среди пороков и цинизма — и такое глубокое неожиданное чувство… Бескорыстное. К падшему ангелу… Хотя такой сильный молодой и явно далеко не бедный мужчина мог бы найти себе, что называется, и любой другой вариант…
В это время к столу подошла еще одна девушка с сигаретой. Пока она, очень похоже на предыдущую визитершу, выставляла сексуально бедро и интересовалась насчет закурить… Пока Анин собеседник отправлял ее восвояси, ссылаясь на то, что с детства верил в каплю никотина, убивающую лошадь… Пока все это происходило, до Светловой потихоньку начало доходить… Мало-помалу она начала понимать, что все эти представления означают.
Боже ты мой… Только тем, что она была перепугана при встрече с ним, происшедшей в довольно зловещей обстановке Джулиного подъезда, откуда, как было известно, пропадают люди… Только тем, что между ними стояла, возможно, уже мертвая Джульетта… Только тем, что Аня на данном этапе жизни была полностью поглощена своим Стариковым… Только всем этим и можно было объяснить, что она не сразу сообразила очень простую вещь… не смогла увидеть очевидное…
Он был невероятно хорош собой. Просто, без дураков, очень красив… Редкой настоящей мужской красотой.
А она-то, выслушав его объяснения насчет того, что он нашел в Джульетте, еще спрашивала себя: что Джуля нашла в нем? Ведь, кажется, у этих профессионалок очень суровые правила — ни в коем случае нельзя влюбляться в клиентов… Просто «западло» считается…
То, значит, и нашла Джульетта…
— Извините. — Он вдруг встал из-за стола. — Я, кажется, переоценил свое самообладание… Мне жаль, что мы толком не поговорили, но я хотел бы сейчас уйти… Мы можем встретиться как-нибудь еще?
— Да, да, конечно… Разумеется. — Анна торопливо достала из сумки блокнот. Какая чувствительность! Еще немного, и она, кажется, станет невольной свидетельницей скупых мужских слез.
Анна поскорей написала свой телефон, протянула листок…
— Спасибо… Если вам хоть что-то удастся узнать… Я буду… Я буду признателен.
— Да-да, конечно… — машинально согласилась Анна.
Он ушел, а Аня посидела еще… Пирожные были вкусными, и оставлять их, даже несмотря на то, что мир был таким печальным, а повод для этого чаепития просто трагическим, не хотелось…
Очевидно, имея в виду именно такие ситуации, историк Ключевский заметил: «Человек — самая большая скотина на свете…»
К тому же… Конечно, ей было неудобно за свою нечуткость… Больше того… Анна понимала, что это крайне цинично… Но она чувствовала, что потеряла к нему интерес. Его история теперь, когда Светлова утолила свое детективное любопытство, разочаровала ее. Она-то надеялась что-то из него выудить…
Но несчастная романтическая любовь — это было явно не то, что могло бы сейчас заинтересовать ее. А он явно никоим образом не был связан со столь захватившей ее цыганской версией.
И потом… Ведь органы безопасности бордельного дела его проверили. И Анна верила Дубовикову, что проверили тщательно. Тот, кто был причастен к исчезновению Джульетты, — потенциально опасен для кадрового состава «Алины». И они обязаны принять превентивные меры, пока убивать не стало для мистера Икс привычкой… Хорошие профессиональные девушки — это капитал, а посягать на капитал в условиях рыночной экономики — дело рискованное… Такое безнаказанным не оставляют.
«Как он нежно ее называет… — вдруг неожиданно кольнуло Светлову. — Джуля! Как самые близкие и родные Джульетте люди…»
Значит, все-таки любовь.
Вот и ответ на вопрос, почему он еще не отказался от квартиры… Неужели верит, что Джульетта рано или поздно объявится? Да, просто как в романе — верит и ждет, что она вернется.
Это так похоже на влюбленных — ждать на том месте, где расстались…
— Эх, елы-палы! Ну что за жизнь…
Федорыч, известный народу, обретающемуся на чердаках и в подвалах Замоскворечья, еще и под двойной своей фамилией как Федорыч-Сивый, ругаясь, пытался отцепиться от гвоздя… Эта женская синтетическая шуба, доставшаяся ему в фонде «Милосердие» в жестокой борьбе с другими претендентами на секонд-хэнд, была, в общем, очень даже неплохой. И даже грела… если выпить водки… Но вот, поди же ты, лазить в ней по чердакам — сплошное зае… извините, мученье… Уж больно, паскуда лохматая, цепляется за что ни попадя!