Люблю трагический финал
Шрифт:
Возможно, и Афоня так кого-то для себя обозначил…
Чудик… Слово, написанное Колиной рукой.
Коля Афонин относился к тому сорту отцов, которые считают: уж если заводить ребенка, так «чтобы у него все было по-другому. Не как у нас с матерью!»
Ребенка, собственно говоря, еще не было. Но Коля уже все распланировал. Школа, высшее престижное образование, бакалавриат, и все такое.
А поскольку все пункты этого плана означали только одно: деньги, деньги и еще раз деньги, то Коля с учетом возможной девальвации (доллара,
Поэтому, когда Колиной жене во время обследования на японском аппарате УЗИ показали в ее собственном животике тройню, Коля просел… Просто провалился, как старый, прогнивший снег. Не доверять японцам было нельзя — и стало быть, все, что Коля сосчитал, теперь следовало умножить на три…
Ах, если бы он не строил этих грандиозных наполеоновских воспитательных планов… А так, по-простому, как многие, как привыкли… Ну, родится, ну, вырастет… в тесноте да не в обиде…
Но нет! Согласиться на такое означало для Коли отказаться от мечты. Одной из самых важных в жизни человека. Ведь дети, увы, последняя возможность сделать то, что не удалось самому. Именно поэтому Коля Афонин не хотел детей, которые будут расти, «как трава», он хотел удачливых, образованных, благополучных.
Поэтому он и умножил высчитанную им сумму на три. И выпал в осадок.
Именно в таком состоянии и пребывал Коля Афонин, растерявшийся отец будущих тройняшек, бывший милиционер, а ныне сотрудник безопасности фирмы «Алина» («Все дешево, абонемент, досуг в Центре и так далее»), когда к нему обратился за информацией его бывший однокашник капитан Дубовиков.
Надо сказать, что человек, которым интересовался капитан, Афоню насторожил с первого же контакта, сразу, как он только начал расследование исчезновения ценного кадра — проститутки Федоровой.
Дело в том, что, работая в «Алине», Коля привык распознавать чудиков. И сразу почувствовал, что клиент «немного того». А может, и не немного… Но эта же работа в «Алине» сделала Колю в некотором роде философом. Так, например, он пришел постепенно к выводу, что миру людей нужно все.
Вся полнота человеческого разнообразия! Для чего-то нужны этому миру и продажные женщины, и извращенцы тоже отчего-то нужны… А раз так, то полностью избавиться ни от одной из этих человеческих разновидностей невозможно, а можно лишь немного влиять на пропорции.
Афоня понимал, что изменить этот порядок нельзя. И даже стремиться к этому не стоит, потому что — утопия.
А вот деньги, которые предлагал ему Чудик, — очень большие деньги — были для растерявшегося отца тройняшек так кстати.
Тем более что и долг свой профессиональный Коля вроде бы и не слишком при этом нарушал. Так, в частности, Чудик поклялся ему, что не подступится больше к девушкам «Алины». Ни к одной. Ни-ни.
Так что получалось, что у Коли будут деньги, а от «Алины» все равно не убудет.
Да, так именно Чудик и сказал Коле Афонину: «Можете не беспокоиться, куртизанки меня больше не интересуют».
Эту фразу трудно было забыть, поскольку редко кто из клиентов «Алины» называл так тамошних дам.
«Возможно, это означало, — подумал тонкий знаток отклонений человеческой психики Коля Афонин, — что на очереди у Чудика какой-то другой пункт».
Но это уже не должно было интересовать Колю Афонина.
Это было уже за пределами его должностных обязанностей.
В общем и целом Коля свою задачу выполнил: Чудика опасного от «Алины» отвадил, деньги заработал… А что эта… как ее… Джульетта, кажется…
Так кто они такие, «Алина» и Коля Афонин, чтобы править правосудие?!
Деньги и дети — вот что самое важное для человека — Афоня нисколько не сомневался в этом постулате.
Поэтому, когда его старый приятель Олежек Дубовиков спросил его о клиентах «Алины»: не засветился ли кто-нибудь из них в связи с исчезновением Федоровой? Нет ли смысла поподробнее разработать? — Коля ответил как на духу: «Все — чистые. Не волнуйся. Сам проверил».
Дружба дружбой, а дети — это дети… Ведь не будет же Олежек заботиться об образовании и пропитании афонинских малюток, правда?! Какой ни друг, а ведь не будет!
У Афони, может быть, впервые в жизни было ощущение, что он берет грязные деньги. Притом почти в буквальном смысле: на одной из купюр, когда пересчитывал, он заметил какие-то подозрительные пятна.
Не то чтобы раньше ему приходилось иметь дело исключительно с чистыми, ничем не запятнанными доходами. Уж те деньги, что он получал в «Алине», явно никак нельзя было назвать чистыми. Но эти, полученные от Чудика, эти — очевидно! — были уж слишком грязны.
Но угрызения совести на то и существуют, чтобы их успешно заглушать. Есть немало эффективных способов, убедительных аргументов, достоверных примеров. Поговорил сам с собою по душам, убедил — и спи спокойно.
И вообще, какие-либо сомнения на данном этапе Колиной жизни были бы слишком большой роскошью… Как будущий отец, как чадолюбивый ответственный человек, он просто не мог позволить себе такой роскоши. У его будущих сыновей должно быть все, что входит в понятие «счастливое детство». Иначе зачем вообще дети? Несчастных на белом свете и так перебор…
И Коля соврал.
И был при этом глубоко не прав. Очередная человеческая попытка отгородиться от зла в надежде, что оно будет смирно гулять где-то на стороне, среди других — чур, чур, только не меня! — в очередной раз закончилась плачевно…
И еще не родившиеся тройняшки Афонины остались, увы, без своего папы Коли.
Аня нерешительно набрала номер телефона родителей Гали Вик. У них — любопытно — несмотря на то, что Подмосковье, был московский номер…
Трубку долго не снимали. Наконец Аня услышала голос Галиной матери.