Любопытство - не порок, но оно наказуемо
Шрифт:
– Я ненавижу тебя, Евгений, - прорычал я на ломанном русском и вновь попытался вырваться. Он схватил меня за волосы и, потянув вверх, резко ударил меня об асфальт. Из раны на лбу пошла кровь. Кажется, мальчишка был доволен собой.
– Ты ведь знаешь, Вернер, что теперь не так сильно нужен Армандо. Ты не властен, ты стал ничтожеством. Кто ты? Глава клана без людей? Сильво будет нужен сильный мужчина рядом, а не облезлый волк без стаи… - немой крик застрял в горле, всё мое тело словно обмякло. Хватка Рио ослабла, но у меня больше не было сил. Я устал бороться.
Вдруг я почувствовал, как моё тело приподнимают, начинают целовать. Я не понимал, что происходит, где я, кто я. Я ничего не видел, не слышал, и главное – не мог понять. Неожиданно чернота начала наваливаться на меня. И я провалился в бездну.
Очнулся я на постели, в объятиях Сильво. Он целовал меня, рукой осторожно поглаживая моё тело, будто боялся, что я сейчас взвою от боли. Я не реагировал. Я хотел, но у меня не получалось. Апатия навалилась на меня и, казалось, что тело уже больше не принадлежит мне.
Кажется, я схожу с ума… я сказал об этом вслух или только подумал об этом? Может, я подумал о том, что нужно это сказать? Или… нет?
Сильво, я схожу с ума из-за любви к тебе!
ПОЧЕМУ ТЫ МОЛЧИШЬ, КОГДА Я ГОВОРЮ?!
Сильво?..
Мои руки сами начали искать его тело, чтобы обнять… мои губы сами начали искать его лицо, чтобы поцеловать. Он обнимал, целовал меня в ответ, но страх не уходил, становилось только труднее, становилось хуже.
Ласки Сильво становились более требовательные, страстные. Его руки проникали всё глубже в моё тело, будто желал раствориться во мне. Я чувствовал боль, но почему-то наслаждался ею. Нет, это не была та приятная боль, которая бывает во время ласк, она была противной, жгучей, убивающей. Такой же отвратительной, как моё существование.
Моё тело немело: губы, кончики пальцев рук и ног медленно покрывались льдом. Ещё немного… Ещё немного и меня не станет.
Каждое движение итальянца приносило такую боль, что я кричал. Каждое прикосновение рождало во мне страх. И я как одержимый пытался продлить это чувство… Но самое ужасное, я хотел, чтобы он чувствовал то же самое, именно поэтому я кусал его тело до крови, оставляя болезненные раны.
И я уже было забылся, уже пришел в норму, когда он всё оборвал.
– Если ты хоть немного любишь меня, расскажи, что тебе наговорил Рио.
Всё внутри сжалось. Хотелось вонзить ногти в шею и расцарапать её… или задушить. Думаю, лучший вариант… Но вместо
– Ты ведь знаешь, Вернер, что теперь не так сильно нужен Армандо. Ты не властен, ты стал ничтожеством. Кто ты? Глава клана без людей? Сильво будет нужен сильный мужчина рядом, а не облезлый волк без стаи… - как же я ненавидел эти слова! Больше, чем самого себя… Чем Рио… Чем Сильво! Я ненавидел их больше всего, потом что они были правдой.
Армандо начал успокаивать, говорить, что всё в порядке. Но я понимал, что не в порядке. Я был не в порядке. Да и всё было не в порядке. И это сводило с ума, по-настоящему сводило с ума.
А он говорил, что любит меня, целовал, обнимал… и мне удалось забыться. Но ненадолго. Стоило ему выйти из комнаты, подумав, что я сплю, как всё снова навалилось на меня. Снова боль, снова безумие.
Я лежал на постели, проваливаясь то в забытьё, то снова приходя в себя и начиная плакать, рвать волосы на себе. Я был таким жалким, что сам себе был противен.
– После проигрыша стало хуже, - прошептал я сам себе, словно факт. И зарылся в под одеяло, пытаясь таким образом спрятаться от этого гребенного мира. – может, когда я проснусь, уже ничего не будет: ни меня, ни этого дома, ни моих людей, ни Рио… ни Сильво.
Мои слова прервал телефонный звонок. Сначала я пытался его игнорировать, но потом это становилось делать всё труднее и труднее.
Осторожно поднявшись с кровати, я медленно направился в гостиную, где Сильво чаще всего сидит. На секунду мне показалось, что я слышал голоса, но не придал этому большое значение: в последнее время мне многое слышится, да и этого мог быть кто-то из его людей, жалких, как и я сам.
Я вошел в комнату, но там никого, кроме итальянца не оказалось. Нахмурившись, я пересек помещение и со злостью передал телефон мужчине.
Тот сначала улыбался, глядя на меня, а потом подошел сзади и обнял, моментально погружая в свой уют. Однако, когда Армандо приложил телефон к уху, на его лице отобразился ужас. В секунду оно приобрело мертвенно-бледный оттенок. Я видел это, потому что запрокинул голову на его плечо и наблюдал за родными чертами. Тихая ночь разломана на куски. Меня больше не обнимают.
Выслушав говорящего, он спешно убрал телефон в карман, поднялся на ноги и отправился в комнату.
Я запаниковал, стал спрашивать что случилось, но он не отвечал. Но когда я сказал, что пойду с ним, его страх сменился на гнев и злость.
– Нет. Это личная встреча, не для посторонних.
– Я посторонний?
Я видел, что Сильво растерян, что он имел ввиду не это. И в эту секунду я понимал, что сказал он это, не подумав, он не хотел сделать мне больно. Мужчина обнял меня и попросил прощения.