Любовь?.. Не смешите меня!
Шрифт:
Какой ужас, - одернула себя Ксю, - Уже дошла до тисканья с жалкими бездомными итальянцами.
– Черт возьми, отстаньте от меня, - Ксения заорала по-русски, незнакомец что-то пробормотал в ответ и обиженно отстранился.
Ну слава Богу, - она облегченно вздохнула, но где-то глубоко-глубоко в душе очень огорчилась.
– Ну вот и замечательно, - она снова заговорила по-итальянски, а он протянул к ней руки и уткнулся лицом ей в коленки.
– Пойдем отсюда, - злобно прошипела проходящая мимо туристка своему мужу, бросающему жадные взгляды в сторону Ксю и ее нового спутника.
– Эй, вы, уберите свои руки, - Ксения дернулась и, оступившись, рухнула на сладко спящего мужчину, - бдительная туристка, злобно оглядываясь через плечо, поспешила
Странно, впервые вижу клошара в мокасинах Гуччи, - пронеслось в голове у Ксю, - А также в футболке Прада, - шепнул внутренний голос. – Но это все неважно, совершенно не важно.
Ксения, наконец, села за руль, бросив последний взгляд в сторону, как оказалось, состоятельно бездомного, но не увидела его, и уже было собиралась резко рвануть с места, как пассажирская дверь распахнулась, и клошар рухнул на сиденье.
– Куда едем, ma fiore (ит. – цветок)?
– спросил мужчина на странной смеси английского и итальянского с такой невозмутимостью, словно они были знакомы целую вечность.
– Я еду в город, а вы выходите прямо здесь, - зашипела на него Ксю и попыталась, перегнувшись через «бродягу», распахнуть дверь.
– Да, ладно, bambino (здесь ит. – детка), не злись, смотри какая идиллия, - он широко взмахнул рукой и схватил ее за запястье, попытавшись прижать к себе.
– Не смейте меня трогать! – прокричала она ему в лицо, но добилась лишь того, что оказалась еще теснее прижата к широкой мужской груди. На секунду у Ксении закружилась голова – от него пахло странной смесью моря, сигар, коньяка и дорогих духов.
Ксения слышала настойчивые сигналы машин, которым она мешала выехать из порта, но чувствовала только одно – его теплое дыхание на своей щеке и какую-то странную дрожь, которая рождалась где-то в глубине ее существа.
– Молодые люди, - пожилой карабинер постучал по капоту машины и заглянул внутрь, - Все понятно: море, солнце, жаркая ночь, но езжайте обниматься куда-нибудь в другое место, а то придется выписать вам штраф за хулиганство, - он усмехнулся и пошел дальше.
Ксю, наконец, высвободилась из крепких рук своего нового знакомого и выехала на дорогу, что ж она просто высадит его в центре и отправится дальше по своим делам.
Мужчина опустил со лба темные очки, пристегнулся и защелкал переключателем компакт-дисков, он был совершенно непринужден и этим злил Ксению еще больше – уж лучше бы опять начал приставать к ней – это хотя бы давало ей право грубить ему.
Из колонок полилась удивительно чистая и страстная мелодия Бизе – «Кармен», сердце Ксю дрогнуло и забилось чаще, чем ей бы того хотелось.
– Трагичная история любви работницы папиросной фабрики и бравого испанского офицера, - усмехнулся мужчина. У него был какой-то неуловимый акцент, когда он говорил по-английски и холодноватая северная резкость в итальянском, за стеклами темных очков прятались удивительные дымчато-серые глаза, немного печальные и очень притягательные даже в их теперешнем покрасневшем и заспанном виде.
– Для любителя поспать на тротуаре вы демонстрируете редкий интеллект, - съязвила Ксю, уже смирившись со своим попутчиком.
– Не будьте банальны!
– рассмеялся мужчина и прибавил громкость музыки - полная любви и горечи мелодия окутала Ксю. – Как там в Библии «Не судите и не судимы будете» или у Грибоедова «А судьи кто?».
Катя никак не могла понять, что за человек сидит рядом с ней, она даже не была уверена в его национальности – итальянец – не похоже, англичанин или немец – тоже вроде бы нет. Может быть, он из Америки, Канады или Австралии – это могло бы объяснить акцент, но Грибоедов – это уж слишком! Везет его в своей машине и даже не знает его имени! Абсурд!
– Вас хоть как зовут-то, мистер? – проговорила Ксю.
– А вас? – вопросом на вопрос ответил он.
– Что вы увиливаете? Скрываетесь от закона? – сердилась Ксю.
– Вам кто-нибудь говорил, что вы похожи на цветок чертополоха? такая же колючка, - рассмеялся мужчина.
Ну точно англичанин, у них, по ее наблюдениям, всегда было плохо с чувством юмора, - подумала Ксю.
Следующие несколько минут прошли в тишине, прерываемой музыкой и звуками пробуждающегося города. Ксения бросала взгляды на своего попутчика и убеждалась, что судьба подкинула к колесам ее маленькой смешной машины отличный образец мужской природы: высокий, широкоплечий, элегантно-атлетичный, с растрепанными пепельными волосами и немного неряшливой щетиной он был вполне достоин украсить «дневник Ксю и пупса» в качестве примера того редкого вида, на который и велась охота.
Антон смотрел на девушку и ему казалось, что ее черты, ее речь напоминают ему кого-то, что неуловимое, вечно ускользающее: странная смесь женственности, сексуальности, грубости и подозрительности. Она легко переходила с одного языка на другой, а сквозь сон ему даже показалось, что она бормочет что-то по-русски.
– Боже, она была так похожа на Ксю! – Антон мгновенно проснулся от этой мысли, бросил на нее взгляд и тут же успокоился. Нет, совсем не похожа: Ксения была холодной сдержанной брюнеткой с классически правильными чертами бледного лица, карими глазами за стеклами очков в тонкой золотой оправе. Эта же страстная девица, что так бесцеремонно растолкала его несколькими минутами раньше, была демонически-рыжей с огромными голубыми глазами, пухлым ртом и бронзово-золотой кожей, юная ведьма, такую бы сожгли во времена инквизиции, – вот и все, что мог сказать Антон. К тому же Ксю была очень хрупкой, даже тощей, а его спутница имела весьма аппетитный бюст, тонкую талию и крутые бедра, - в общем она казалась мечтой любого порно-режиссера, - заключил про себя Антон.
– Что вы так уставились на меня, - обернулась к нему девушка.
– Да вот, гадаю силикон или нет, - он нагло уткнулся взглядом ей в грудь.
– Фу, как банально, - рассмеялась она, - Силикон – это прошлый век!
В машине вновь воцарилась тишина.
Да, жизнь с минуты на минуту становилась все интереснее, - вернулся к своим мыслям Антон, - еще вчера он скучал и томился на белоснежной «Звезде Портофино», страдал от собственных воспоминаний и переживаний, злился от навязчивого присутствия безмозглых дурех, считавших, что их длинные ноги и худые модельные тела – пропуск в другой мир. Потом писал письмо Ксю и мечтал о том, каким было бы время, проведенное с ней, на яхте или в его белоснежном доме под Ниццей, в неспешных разговорах и саркастичном подтрунивании друг над другом. Под вечер Антон совсем раскис, заливая собственные мысли коньяком, виски и без разбора всем, что только попадалось под руку, он и не думал скрывать свое дурное настроение, бросаясь на каждого глупца, который решался сделать хотя бы один шаг в его сторону. Утром, проснувшись с жуткой головной болью, он кое-как выбрался на палубу и поразился красоте расстилавшегося вдалеке пейзажа – город словно плыл в предутренней дымке, искупая тени ушедшей ночи нежностью восходящего солнца и сладким перезвоном колоколов. Эта трогательная картина слишком резко контрастировала с тем, что творилось на яхте – на палубе стояли бокалы с недопитым шампанским, на другой стороне валялись наспех сброшенные женские туфли, цветные тряпочки, оказавшиеся при ближайшем рассмотрении чьим-то купальником. Антону стало противно от всего этого, а, прежде всего, от презрения к самому себе, устроившему такой балаган и трусливо спрятавшемуся в тишине каюты. Не раздумывая ни о чем, он натянул джинсы, футболку, схватил темные очки и перемахнул на берег – пусть гости убираются восвояси, команда готовит к отплытию яхту, а он, пользуясь чувством полной анонимности, побродит по городу. В конце концов, это же была Италия – его страсть с самого детства, благословенная земля!