Любовь без права выбора
Шрифт:
– Что именно она бормотала в кабинете? – перебил его Абальд. – Ты запомнил?
– Да я особо не вслушивался, – смущенно признался Дирк. – Испугался, что она откроет дверь и увидит меня, поэтому поспешил вернуться в кровать. Какую-то чушь про книгу и про жирного червяка на крючке. А еще постоянно повторяла одну фразу: «Кеймон будет рад». Кто такой Кеймон? Чушь какая-то!
Я почувствовала, как мое сердце пропустило несколько ударов, а потом зачастило вдвое, а то и втрое быстрее обычного, колотясь так сильно, будто пыталось пробить грудную клетку изнутри. Кеймон? Зато я знаю это имя. Кеймон Регас, следователь и племянник королевского наместника, которого я упорно
– Ничего не понимаю, – прошептала я.
– Ты знаешь это имя? – забеспокоился Абальд.
Он как раз захлопнул входную дверь, через которую ветер продолжал вдувать в прихожую все новые и новые порции снега. После чего едва заметно стукнул по косяку пальцами, сложенными в щепоть, видимо, пробудив очередное охранное заклинание. И только после этого обернулся ко мне и выжидающе вскинул бровь.
– Я знаю только одного Кеймона, – пробормотала я, с удивлением глядя, как за спиной целителя на двери расцветает огненный цветок каких-то чар. – Но, право слово, не понимаю, какое отношение служанка Гарольда может иметь к королевскому следователю, который принес в наш дом известие о раскрытом заговоре и обвинил нашего отца в предательстве.
– О, так вот о ком она говорила! – прошипел Дирк, и по его лицу пошли пятна гнева. Мальчуган гневно выплюнул, выпрямившись и сжав кулаки: – Ведьма! Я же говорю – ведьма! И вчера…
На этом месте он неожиданно осекся и испуганно шлепнул себя по губам, словно наказывая за что-то.
– Что случилось вчера? – тут же ухватился за обрывок фразы Абальд, широким приглашающим жестом предложив нам перейти в гостиную.
– Я даже не знаю, стоит ли говорить, – едва слышно произнес Дирк, и я поняла, что на самом деле он напуган. Очень сильно чего-то боится, как будто Найра могла услышать его слова и наказать.
Абальд покачал головой, наверное, подумав о том же. Коротко свистнул, и Тиана, все это время смирно сидящая чуть поодаль, неохотно приподняла одно ухо.
– Что надо? – сварливо осведомилась она. – Мне этого мальчугана укусить, что ли?
Дирк удивленно обернулся на новый голос. По всей видимости, раньше он не замечал храна, поскольку был слишком занят то дракой с Абальдом, то разговором со мной. В следующее мгновение его глаза восторженно округлились, и мой брат во всю мощь легких потрясенно завопил:
– Призрак! Призрак собаки! Призрак говорящей собаки!
Я невольно усмехнулась. Ну надо же, а ведь моя реакция на появление Тианы была точно такой же. Только я не кричала, но мысленно подумала о том же и в такой же последовательности.
– Это мой хран, – важно заявил Абальд, проигнорировав стоящее неподалеку кресло и опять без особых церемоний опустившись прямо на пол. – Ты знаешь, что храны призваны защищать род и дом. Так вот, уверяю тебя: Найра, будь она хоть трижды ведьмой, и носа не сунет в мое жилище. А если сунет, то Тиана ее знатно потреплет. Веришь мне?
Я скептически поморщилась, но не стала вмешиваться в разговор. Абальд лукавил. Храны не в силах причинить вред смертным. Точнее, они способны напугать, предупредить хозяев об опасности, но не могут дать непосредственного отпора. Вспомнить хотя бы, как металась по комнатам особняка наша несчастная Арта, когда меня и брата вышвыривали прочь из дома. И она ничего не смогла противопоставить наглым пришельцам. Хотя визга и шума от нее было предостаточно.
Но Дирк вряд ли заподозрил обман в словах целителя. В самом деле, тогда он был слишком потрясен, раздавлен смертью родителей и последующей суматохой, потому вряд ли обращал внимание на поведение Арты. Он опять восхищенно уставился на собаку, которая ответила ему угрюмым взглядом, и воссиял радостной улыбкой.
– Тогда скажу, – наконец решился Дирк. – Если ты обещаешь, что Найра меня здесь не достанет.
– Не достанет, – важно подтвердил Абальд.
– В общем, я прикорнул в ее комнате, – проговорил Дирк. – Помнишь, Хеда, она сказала, будто тоже немного подремлет? Так вот, она даже не подумала ложиться. Сидела на своей кровати и все наверх поглядывала. А я вот задремал, но потом меня словно ударил кто-то. Я аж подскочил на кровати и понял, что очень хочу тебя увидеть. Нет, даже не так. Мне было надо тебя увидеть! Очень надо! Аж слезы почему-то на глаза навернулись. Я кинулся было к двери, а Найра… – Дирк опять запнулся. Посмотрел на Абальда, который совершенно спокойно слушал его откровения, словно не видел в них ничего странного или противоречивого, и негромко сказал: – Только не смейся! Она не встала с кровати, даже пальцем не пошевелила. Но меня словно откинуло от двери. Найра посмотрела на меня – и я забился в угол. Мне никогда в жизни не было настолько страшно! Хеда, мне стыдно, но я едва не обмочил себе штаны. Сидел и трясся в углу, пока Найра к чему-то прислушивалась. А потом она встала и вышла, обронив мне – мол, если такой смелый, то попробуй сбежать от меня через окно. Ну я и попробовал. А дальше вообще ничего не помню.
– Ты сильно повредил себе запястья, когда выбирался из комнаты Найры, удивительно, как вообще выжил, – сказала я, больше всего желая сейчас осторожно потрогать лоб брата – не поднялся ли у него жар. Виновато посмотрела на Абальда и извиняющимся тоном протянула: – Прости. Наверное, у него в голове все перемешалось. Очень много потрясений выпало на его долю. То огненная лихорадка, то сильная кровопотеря.
– Мальчик, покажи мне запястья! – попросил Абальд, и я внезапно поняла, что он верит Дирку. Верит ему от первого до последнего слова, хотя мне казалось, что брат говорит полную чушь.
– Меня зовут Дирк, – машинально представился брат. Шагнул к целителю и послушно вытянул перед собой обе забинтованные руки.
Абальд, который по-прежнему восседал прямо на полу, бережно размотал повязки и уставился на ровные линии шрамов, которые отныне и навсегда будут украшать кожу моего брата.
Я не смогла сдержать любопытства и тоже шагнула вперед. Довольно качнула головой. А Гарольд неплохо потрудился! Ниточки шрамов выглядят хорошо и давно зажившими. И не скажешь даже, что менее суток назад мой брат едва не истек кровью.
– Странно, – почти не разжимая губ, вдруг обронил Абальд и провел указательным пальцем по запястьям Дирка – сначала по одному, а потом и по другому.
– Щекотно! – хихикнул тот, но продолжил стоять прямо, а его руки вдруг окутались легким сиреневым облаком, которое, впрочем, почти сразу развеялось без следа, будто только привиделось мне.
– Очень странно, – добавил Абальд, мрачнея на глазах.
– Что именно? – не выдержав, спросила я.
– Слишком ровные шрамы, – пояснил целитель, продолжая напряженно вглядываться в запястья Дирка, но больше не прикасаясь к ним. – Видишь? Словно раны нанесли быстрым сильным ударом, воспользовавшись ножом с очень острым лезвием. Если бы твой брат действительно поранился разбившимся стеклом, то раны были бы совсем другими. Ладно, я бы мог предположить, что Дирк действительно разрезал вены, когда выбирался из комнаты. Но почему порезы выглядят настолько одинаковыми на обеих руках?