Любовь через века. От Екатерины Великой до Гумилева и Есенина
Шрифт:
В.».
Жизни ему оставалось меньше месяца – близилось 1 марта. Знала ли Анна о заговоре? Вероятно, знала. Присутствовала на том последнем ужине? Вероятно, да.
Почти каждый вечер император заходил к своей возлюбленной, потому что она давала ему утешение, ему было необходимо ее «благодатное» присутствие. Что касается того страшного вечера 1 марта, то маловероятно, что он нашел время для общения с Анной. Гостей была тьма, дворец кишел. Был накрыт ужин не менее чем на двадцать персон. Но обстановка была нервическая. Все это почувствовал граф Николай Шереметев.
Ужин носил зловещий характер. Павел был бледен, устало поводил вокруг водянистыми глазами. Что-то торопливое, заячье
Император вдруг стал весел. Подошел к зеркалу и в присутствии генерала Кутузова сказал: «Посмотрите, какое смешное зеркало, я вижу себя в нем с шеей на стороне».
Во всем Михайловском замке оставалась влажность еще не просохшей краски, и вся обстановка того вечера была неприятна графу Шереметеву, и, как только настал момент, он, ссылаясь на нездоровье, удалился. У него была более важная забота – его сын-первенец и здоровье его Жемчужинки.
Конечно, по приходе домой его ждали Пашенька и Татьяна Васильевна, и он успокоился, а зря… Не прошло и получаса, как в ворота Фонтанного дома громко застучали. Явился посыльный – всадник на коне, склонился к графу и громким шепотом проговорил: «Его величество скончались от апоплексического удара».
Но почему той ночью, когда в опочивальню Павла Петровича ворвались эти офицеры-убийцы, он не попытался спрятаться в покоях Анны Петровны, воспользовавшись лестницей? Наверняка заговорщики ворвались в его комнату так внезапно, что ни о чем-либо подумать уже было невозможно. Но, как говорят психологи, когда на пути появляется тигр, человек не будет думать ни о чем другом, как только о том, как ему скрыться. Павел не стал спасаться?.. Тайна сия есть, и никто ее не узнает…
После Павла императором стал внук Екатерины II – Александр I. Хотя долго будет он терзаться случившимся, однако он не преминул наказать всех близких к его отцу.
Какова дальнейшая судьба Анны? Анну Лопухину Александр распорядился отправить в Италию вместе с ее мужем. Спустя некоторое время на нее, которая никого по-настоящему еще не любила, вдруг обрушилась истинная страсть – князь Четвертинский. (Как это бывает с красивыми и холодными женщинами.) О ней и князе Четвертинском слагались легенды… Увы, не прошло и двух лет, как она скончалась во время родов.
Так печально, с убийства, начался XIX век.
Убийство императора Павла I. Старинная гравюра
Царствование Павла I, как и предсказывал монах, было коротким, с мечтами и фантазиями, полным необдуманных прожектов, которые не могли осуществиться. Более 30 лет он ожидал вступления на трон, мечтал на этом поприще совершить много великих дел, а править ему довелось всего четыре года. Его мечтательность стала отчасти проявлением русского национального характера. Известно, что он, например, хотел вступить в союз с Наполеоном, которого только недавно ненавидел, и вместе с ним идти в поход на Индию. Или хотел перевезти в Россию римского папу. Но все его замыслы не сбылись. К сожалению, энергия и деятельность его утонули в многочисленных бюрократических мелочах, изобилии приказов. Что творилось при дворе Павла I, прекрасно описано у Юрия Тынянова, в повести «Подпоручик Киже», в последнее время много и подробно писал о царствовании императора Павла историк Владимир Мединский.
Тайное венчание
Такого не могло быть в то время, скажут историки. Без согласия родителей, без венчания? Возмутятся даже… В седьмом классе (во время войны) в поисках психологической поддержки я почему-то в альбоме «Исторические портреты» выделила два портрета, мужской и женский, и целый год перерисовывала на два листа и приколола их на столе. Они простотой своей и гармонией укрепляли мой дух. Это были Мария Дьякова и Николай Львов. Сперва влюбленные, потом тайно обвенчанные, и навсегда ставшие мужем и женой. Они-то, тайно обвенчавшиеся, вступили в «гражданский брак».
Было это в 1780 году. Львов снял небольшую квартирку, и там они тайно встречались. Отец Машеньки был обер-прокурором и еще четыре года не позволял даже заговаривать об этом.
…Вообразим себе несколько картинок тех лет. Просторная гостиная в барском доме Соймонова, чиновника почтового ведомства. Зала для танцев, французские креслица и диваны, и множество свечей на столиках с зеленым покрытием. Этот человек, хозяин то есть, благоволил к небогатым молодым людям мелкопоместного дворянства. Они были не только светскими, но и всецело образованными, музыкальными. Молодые люди собирались, устраивали репетиции, веселились. В числе их был обаятельный, остроумный, насмешливый Николай Львов, душа любой компании, неизменно танцевавший и гавоты, и менуэты с красавицей Марией Дьяковой, дочкой сенатора, Василий Капнист, писатель с сатирическими наклонностями, и Гаврила Романович Державин.
Как весело они играли в фанты! Очень изобретательно, славная компания разыгрывала спектакли, и Мария Дьякова поражала хозяина низким грудным голосом в опере «Самсон и Далила», другой вечер – в «Фигаро» звонким колокольчиком. Какая радость стареющему чиновнику!
Н. А. Львов. Художник Д. Г. Левицкий
Главное, что, пока молодые люди веселились, танцевали, загадывали загадки и собирались идти в ближайшую церковь на Галерной улице договариваться со священником о не вполне законном венчании, на противоположной стороне Невы, на Английской набережной, собралось другое, более старшее поколение, в том числе обер-прокурор со своей супругой, Куракин, Безбородко, секретарь Екатерины, Демидов и другие. Музыканты располагались на балконе, человека четыре, заиграли гавот, сочиненный «русским Моцартом» (так называли композитора Бортнянского). Неторопливая музыка, чинные движения, и сенатор, не подозревавший о том, что его дочь в это самое время вышла из-под его повиновения. Музыка Бортнянского действительно – то ли заимствована, то ли такое время было – напоминала музыку Моцарта. Но не того блистательного и яркого, которого мы представляем сейчас, а неторопливого, раздумчивого, даже печального. С российским акцентом.
Откуда возникают симпатия и антипатия к людям – никому не ведомо, и даже если богат твой словарный запас – не объяснить. Демидов был человек заковыристый; первую жену, сказывали, невзлюбил, чуть ли не в гроб вогнал, а о второй и не думал. Должно, сам не рад был своему диковатому нраву. Не оттого ли жил подолгу одиночкой? Правда, появлялась в его апартаментах миловидная женщина лет тридцати пяти, терпеливая и заботливая. Дети вздумали выказать недовольство сим обстоятельством – и что же? Прокопий Акинфович отписал одну деревеньку с 30 крепостными душами на двух своих сыновей – и все! Назло!
Язык у него хоть и грубый, но богатый, а еще любил он бравировать происхождением своим: «Мы что, не князья, не графья! Мы кузнецовы дети! Мохнорылые мы!» Он мог квартального в меду и в пуху вывалять, мог оттузить секретаря какого и тут же штраф заплатить. Императрица называла его вралем московским, но прощала «благонамеренные подвиги», мирилась: миллионные деньги отпускал Демидов на городские нужды.
Никто не мог ему угодить. Чуть что – закричит: «Цыц! А не то раздавлю, как лягушек!» При этом он же построил Воспитательный дом, в который принимали незаконнорожденных младенцев-подкидышей, заложил Нескучный сад и порой снабжал саму императрицу Екатерину Великую деньгами. И вот поди ж ты – полюбил барин безродного недоросля Петьку, поверил в его талант, называл его Богом данным, и всем приходилось с этим мириться. Покорил маленький Петька сердце самодура и самородка. Когда тот собрался ехать в Петербург, Прокопий Акинфович ему говорил: