Любовь цвета боли 2
Шрифт:
Совпадение? К сожалению, я давно в них не верю. Иначе был бы давно мертв или доживал свой век в местах не столь отдаленных, учитывая мое прошлое.
— Достань мне запись, там, на доме напротив, камера. — Миша послушно кивает, избегая прямого взгляда. — Распечатки телефонных разговоров с того момента, как она уехала домой и выясните всё про Виктора.
Мне просто жизненно необходимо убедиться, что всё, что я видел — глупое стечение обстоятельств. Что они случайно оказались в одном и том же месте по воле гребаного случая.
Впервые
Тяжело поднимаюсь со стула, подхватываю с дивана злосчастную папку и побрякушки и выхожу из квартиры, кидая напоследок взгляд на фото с выпускного, висящее на стене. На меня смотрит счастливая улыбчивая Ольга в невесомом шелковом платье цвета морской волны, которое так охрененно оттеняет голубизну её глаз.
Удавлю дрянь.
Если окажется, что всё это время она мне лгала. Что если всё, что было между нами, лишь грамотно поставленный спектакль…
— Уберите за собой, как закончите, — кидаю напоследок и ухожу.
Глава 8
Макар
Иду в гостиную, раздвигаю плотные шторы, открываю настежь окно, ежась от порывов холодного влажного ветра. Подо мной ночной Питер с высоты двадцать пятого этажа, тысячи зажженных фонарей, которые тянутся до самого горизонта, и давящая неразбериха в мыслях. Достаю из кармана пачку сигарет. Руки дрожат, палец то и дело соскальзывает с кресала. С третьей попытки подкуриваю и глубоко затягиваюсь горьким дымом.
Осточертело всё. А кажущиеся бесконечными часы ожидания доканывают меня окончательно. Пепел обжигает пальцы, и я, чертыхаясь, тушу окурок в пепельнице, стоящей на подоконнике.
Кажется, спустя целую вечность воспаленный слух улавливает тихий щелчок входной двери, тяжелые шаги — и снова тишина. Оборачиваюсь и смотрю в глаза Руслану, он сосредоточен, на лице едва заметно проскальзывает сожаление и с*ка — жалость.
— Смотрел? — сцепив зубы, киваю на флешку, которую, он нервно теребит в ладони.
Кивает, отводя взгляд.
— Давай сюда и оставь меня одного.
— Да бля, Макар, я тебя только прошу… Не руби сгоряча, — подходит, кладет флешку на подоконник. — Я не знаю, что за нездоровая фигня происходит, но мы разберемся. Ты, главное, не дури…
Смотрю на друга некоторое время, иду к бару, беру бутылку виски, стакан. Я уже понял, что мне сегодня понадобится анестезия.
Невидящим взглядом сверлю пространство комнаты, жду, пока за Русланом закроется дверь. Удобнее устраиваюсь в кресле за рабочим столом. Жгучий виски обжигает пустой желудок. Вставляю в разъем флешку, открываю одну-единственную папку и бегло просматриваю распечатку. Оля звонила на номер Виктора всего раз, как раз накануне вечером, перед поездкой к подруге на дачу. Воспроизвожу аудиозапись их разговора, а сам не дышу, кажется.
— Я скучал.
— И я очень скучала.
— Когда мы сможем
— Пока нельзя, Вить. За мной могут приглядывать люди Макара.
— Я хочу увидеть тебя. Приезжай к Наде. Там безопасно. Ты достала то, что я просил?
— Пока нет. Он не открывал сейф при мне.
— Ладно, ничего страшного. Он у тебя уже на крючке. Потерпи, еще немного осталось. Главное, что он доверяет тебе, а там достанешь то, что нужно, и мы сразу уедем. Всё будет хорошо. Всё под моим контролем. Я отправлю своих оперов проверить, есть ли за тобой слежка. Когда выедешь, покружись немного по городу. Звонить пока не буду. Если люди Макара всё же следят за тобой, я не приеду. Это знак быть осторожнее.
— Вить, я устала. Давай прекратим всё это и уедем сейчас. Зачем ты меня втянул? Я всё время боюсь, что он догадается. Что выдам себя. Почему нельзя всё бросить? У меня есть драгоценности. Продадим, откупишься и уедем.
— Мне не деньги нужны! Мне нужно то, что лежит у него в сейфе! Ты умничка. Мы начнем всё сначала. Люблю тебя.
Пауза, и я слышу ее взволнованное дыхание.
Я весь один оголенный нерв, пока длится эта восьмисекундная заминка на записи.
«И я люблю тебя».
Стоп. Перемотка. Воспроизвести.
«И я люблю тебя».
Стоп. Перемотка. Воспроизвести.
«И я люблю тебя».
Стакан с недопитым виски летит в стену и разлетается на мелкие осколки. Реву раненым зверем, запуская бутылку следом. В голове стучит ее голосом «люблю тебя», сказанное, с*ка, другому! В порыве неконтролируемой ярости крушу мебель. Осколки, щепки, дикий грохот, расцарапанные в кровь руки.
То, что сейчас происходит внутри, даже отдаленно не похоже на душевную боль. Меня как будто выпотрошили ржавым тупым ножом. Вспороли брюхо, выдернули внутренности, а я еще живой.
Выдохшись, опираюсь руками о стол, тяжело дыша. Легкие горят, в глазах туман, проваливаюсь и лечу в самое пекло в жалкой попытке принять новую реальность.
Среди хаоса из обломков ищу взглядом сигареты, закуриваю, включаю на повтор запись и сажусь у стены на пол, глубоко затягиваясь едким дымом.
И слушаю. Пытаюсь отыскать в интонации ее голоса… Сожаление? Раскаяние? Мольбу?
Когда он втянул ее? На ум приходит лишь та встреча в кофейне. Виктор знал, кто я? Либо на него вышли? О каком содержимом сейфа шла речь?
Я не решался всё это время ехать домой. К ней. Пока ничего не будет ясно.
Смеюсь как-то хрипло. С надрывом. С*ка, и этого жалкого сопляка она выбрала? Витя, конечно, тот еще мудак, но вот как можно спокойно воспринимать то, что твою женщину по несколько раз на дню натягивает другой мужик, пусть даже и из-за денег, в голове никак не укладывается. Неужели эти бумажки настолько не пахнут, что готов смириться даже с этим? Или у него встает от осознания, что Оля трахается с другим?
Мелькает шальная мысль: «Может, отпустить их с миром? Пусть катятся ко всем чертям».