Любовь до гроба
Шрифт:
– Чего вы от меня хотите? – с ненавистью выдохнул ульвсерк. – Нет, сначала я хочу знать, какие у вас есть улики!
– Прежде всего – свидетельство милой барышни Гарышевой… – веско произнес мировой судья.
– Надо было ее прикончить! – с неприкрытым сожалением протянул господин Щеглов, отбрасывая бесполезное притворство. – Я ведь давно собирался…
– Поздно сожалеть, – отрезал господин Рельский. – К тому же есть еще и дневники Шезарра, которые, я уверен, мы вскоре найдем в имении вашей тети.
– А вот на это не рассчитывайте! – усмехнулся оборотень.
– Значит, вы успели передать их заказчику? – уточнил Ярослав и добавил, видя, как дернулся
– Правильно меня учили: никому, кроме своих, доверять нельзя! Все предадут, кроме братьев…
В глазах господина Щеглова постепенно гасло опасное безумие, сменяясь вполне человеческой усталостью.
– Вас никто не заставлял лезть в такие игры, – пожал плечами господин Рельский. – Крови захотелось? Свободы? Подвигов? Вот и поплатились.
– Денег! Всего лишь денег, – оскалился оборотень. – Мы живем бедно, а я всегда хотел вырваться из нищеты и кутить в свое удовольствие!
– Поэтому вы для вида стали навещать инкогнито дальнюю родственницу, которая наверняка не имела представления о вашей истинной сущности. А на самом деле вы брались за, скажем так, сомнительные заказы?
В памяти мирового судьи сам собой всплыл давний урок, когда тощий темноволосый гувернер учил наследника Эйвинда этнографии. Лекция, произнесенная хорошо поставленным голосом наставника, сейчас вспомнилась очень отчетливо. Учитель утверждал, что истинные наследники волка Фенрира могли легко затеряться среди людей, в человеческой ипостаси ничем не отличаясь от других. Были времена, когда за малейшее подозрение можно было угодить на костер, но в действительности урожденные оборотни не представляли особой опасности для других, полностью себя контролируя даже в зверином облике. Более того, среди них считалось величайшим позором хоть на мгновение утратить ясность мыслей, потому преодолевать зов звериной натуры их учили с детства.
Куда опаснее были волкодлаки, поскольку теряли здравый рассудок и потому были чрезвычайно опасны. Именно им оборотни были обязаны огромным количеством страшных легенд.
Со временем страсти поостыли, и урожденным дозволили жить среди людей, правда, обязав соблюдать некоторые правила…
Про себя мировой судья торжествовал: слово за слово, ему удалось разговорить оборотня. Разумеется, господин Рельский сказал чистую правду и был готов поступить самым решительным образом, однако куда больше его прельщало полюбовное решение вопроса. Если верить Юлии, господину Щеглову не было никакого резона убивать сторожа, вполне довольно хлороформа, чтобы тот благополучно проспал кражу. Оставалось еще убийство ромарэ, но табор примет виру [52] за мертвых и не станет таить зла, а властям в общем-то решительно все равно, кто посягнул на бесправных бродяг.
52
Вира – денежная пеня за убийство человека.
– Давайте договоримся, – предложил мировой судья, и оборотень замер, вцепившись когтями в подлокотник кресла. – Я не верю, что вы убили господина Ларгуссона. Вы не похожи на обезумевшего от крови зверя. Расскажите мне все о той ночи в библиотеке, и, если вы не убийца, я отпущу вас.
– Поверите мне на слово? – клыкасто улыбнулся ульвсерк, и сочетание человеческих и звериных черт его облика заставило передернуться даже невозмутимого господина Рельского.
– Разумеется, нет, – продемонстрировал в ответ здоровые белые зубы мировой судья. – Поклянитесь Фенриром, и я поверю.
– Хорошо! – согласился господин Щеглов, откидываясь на спинку кресла. Впрочем, что ему еще оставалось? Даже если бы он невероятной милостью богов сумел перебить гостей и скрыться, за ним бы охотились по всей стране, как за бешеным псом.
– Надеюсь, вы не против некоторых мер безопасности? Мы вас свяжем и наденем вот это, – господин Рельский вынул из кармана толстый кожаный шнурок с подвеской, который продемонстрировал оборотню, – заговоренный амулет из серебра, волчьего хвоста и когтей, украшенный волчьей руной [53] , старинное средство от ульвсерков. Он не причинит вам вреда, только помешает напасть или сменить облик.
53
Волчья руна – дополнительная руна, волфстангел, название которой переводится как «волчий крюк» – символизирует оружие, которое раньше использовалось для ловли и уничтожения волков.
С давних времен известно, что волка Фенрира, прародителя всех оборотней, боги смогли пленить только с помощью пут Глейпнир, выкованных черными карликами-цвергами из шума кошачьих шагов, дыхания рыб, птичьей слюны, корней гор, жил медведя и бороды женщины. Мировой судья усмехнулся про себя: обычного оборотня повязать куда легче, но лучше всего для этого годится заговоренный ошейник, проклепанный серебром (золото подходит тоже, но из-за дороговизны применяется крайне редко).
Ульвсерк пристально посмотрел на господина Рельского и потребовал:
– Поклянитесь, что вы в целости и сохранности доставите меня в Дёрвсенд и сдадите старейшинам.
Куда и подевался томный юноша? Наносная пресыщенность, равно как и деланая хищность слетели, как шелуха, и стало очевидно, что оборотень отчаянно хотел жить и был на многое готов ради спасения. Перед людьми сидел совсем мальчишка, лет восемнадцати, но этому пареньку было не занимать мужества и воли. Пожалуй, из него вырос бы прекрасный волк, если бы не прискорбное корыстолюбие.
– Клянусь, – спокойно произнес мировой судья. – Или вы желаете, чтобы я присягнул по всем правилам?
– Это ни к чему! – Оборотень сразу расслабился и теперь, казалось, искренне забавлялся.
Клан осудит его по всей строгости, однако закон ульвсерков куда лояльнее. Скорее всего, ему только придется заплатить штраф и какое-то время не отлучаться из поселения оборотней. В мире людей господина Щеглова (истинного имени он так и не назвал) ждала петля, тем паче что дело было связано с убийством и замешано на политике.
– Ладно, вяжите! – Смирившись, ульвсерк молча терпел, пока его довольно бесцеремонно скручивали (на всякий случай под прицелом), только передернулся, ощутив на коже серебряную подвеску.
– Клятва! – потребовал господин Рельский, полюбовавшись на прочно связанного оборотня. Тот был упакован на славу, будто подарок на именины, недоставало только бантика на шее.
– Клянусь, – выдавил господин Щеглов. Голос его звучал глухо. – Я, Лейдульв, именем Фенрира клянусь, что не убивал господина Ларгуссона и не имею никакого отношения к его смерти.
– А теперь рассказывайте все, – предложил мировой судья и уселся напротив.
Оборотень глухо начал:
– За хорошее вознаграждение я подрядился украсть ту паршивую книгу. Если бы я только знал, сколько с этим будет проблем!