Любовь до полуночи
Шрифт:
– Одри, мы знакомы с тобой целых пять лет. Восемь, если считать с самого начала.
О, если бы она могла вернуться туда, в прошлое. Многое бы сделала по-другому…
– И я всегда вел себя с тобой подчеркнуто пристойно. Точно знал, где проходит граница, немедленно замирал, едва носки моих ботинок касались этой невидимой линии. Неоднократно убеждал себя в том, что мы только друзья.
Сердце Одри дико забилось.
– Мы и есть друзья.
Он ухватился за это.
– Так, значит, теперь мы все-таки
Она не могла не заметить разочарование в его интонации.
– Я не понимаю, чего ты от меня хочешь, Оливер.
– Нет, понимаешь. – Он снова подался вперед, напоминая хищника. – Но ты это отрицаешь.
– Отрицаю что?
– Кто мы друг другу на самом деле.
Они никем не могли быть. Это было просто невозможно.
– Здесь нет никакой загадки. Ты был шафером на моей свадьбе. Близким другом моего мужа.
– Я перестал быть другом Блейка три года назад, Одри.
Это признание ошеломило ее – рот беззвучно открылся и закрылся в знак протеста. Она знала, что между ними что-то пошло не так, но… столько лет назад?
Она подняла упаковку «M&M’s»:
– Так давно?
– Дружба меняется. Люди меняются, – ответил Оливер.
– Почему ты не сказал мне? – прошептала она. И почему Блейк не сказал? Он знал, что она виделась с Оливером каждый раз, когда отправлялась в Гонконг. Какого черта ее муж не попросил ее не ездить туда?
Оливер глубоко вздохнул:
– Я не говорил тебе, потому что иначе ты бы перестала прилетать.
Только тихое журчание разговора, звон серебряных приборов по тарелкам и гул стрекоз нарушали невыносимо долгое, мучительное молчание. Два официанта материализовались позади них, ненавязчиво убрали деревянную посуду и остатки шелухи и поставили на их место сорбет для нейтрализации вкуса. Затем Одри и Оливер снова остались одни.
– Значит, мои слова сегодня не стали бы сюрпризом, – осторожно начала она. – Ты знал, что я собиралась завершить это.
– Это не значит, что я собираюсь вежливо согласиться и позволю тебе уйти.
Чувство безысходности овладело ею.
– Почему, Оливер?
Он переместил сигару в правый угол рта:
– Потому что я не хочу. Потому что мне нравятся наши встречи. Потому что мне нравится, какие чувства они во мне вызывают. И потому что мне кажется, ты просто обманываешь себя, раз не признаешь, что испытываешь то же самое.
Тяжелая правда повисла в воздухе, и от нее невозможно было отмахнуться.
В отчаянии Одри подхватила ложечкой наполовину растаявший сорбет, и его ледяной вкус немного освежил ее. Оливер пережидал ее очевидную уловку.
– Я…
Господи, это было разумно? Разве она не могла просто солгать и отделаться от этого? Но Оливер смотрел на нее своим проницательным взглядом, и не имело значения, что он видел ее только десять часов в год – он понимал ее лучше, чем она сама.
– Мне нравится видеться с тобой, – вздохнула она. – Ты знаешь, это правда.
– Так зачем прекращать это?
– Что скажут люди?
Видимо, она впервые удивила его, судя по незнакомому выражению, появившемуся на его лице.
– Какие люди?
– Любые.
– Они скажут, что два друга встретились на обед. Это просто обед, Одри. Один раз в год. На Рождество.
– Как будто людям, из-за которых я беспокоюсь, не все равно, какое это время года.
– Какая тебе разница, что они скажут? Ведь мы знаем правду.
Она выдохнула, пропустив воздух между губ.
– Тебе, может, и наплевать на репутацию, но для меня она кое-что значит.
Оливер покачал головой:
– Что изменилось по сравнению с прошлыми годами? Мы встречались и просто проводили день вместе. Я не вижу разницы.
– Разница в том, что Блейка больше нет. Он был оправданием для наших встреч.
Он делал их законными.
Теперь это было просто… опасно.
– Большинство женщин беспокоились бы, что именно это станет поводом для сплетен. Замужняя женщина летит на другой конец света, чтобы повидаться с мужчиной, который не является ее мужем. Но ты не переживала об этом, пока не потеряла Блейка, – почему ты беспокоишься теперь?
– Потому что сейчас я…
Она замялась, и он наклонился ближе, чтобы заглянуть ей в лицо.
– Что? Единственное, что изменилось в наших отношениях, – это твое семейное положение.
Она вздрогнула, прочитав по его глазам, что он все понял.
– Так в этом причина, Одри? Ты волнуешься, потому что ты сейчас одна?
– Как это будет выглядеть со стороны?
– Ты вдова. Никого не волнует, что ты делаешь и с кем встречаешься. Тут нет и намека на скандал. Или ты больше озабочена тем, как к этому отнесусь я?
Ее пульс стучал уже где-то в горле.
– Я не хочу произвести неправильное впечатление.
– Что же это за впечатление? – спросил он вкрадчивым тоном.
– Что я здесь, потому что… Что мы…
Оливер откинулся на плюшевую спинку дивана, сигара безвольно свешивалась изо рта.
– Что ты клеишься ко мне?
– Что я предлагаю себя.
Эмоции, мелькавшие на его лице, напоминали классическое слайд-шоу, которое наконец остановилось на выражении сильного недоверия.
– Это обед, Одри. Не любовная прелюдия. Серьезно, ну что самое худшее могло бы случиться? Если я вдруг начну приставать, тебе достаточно сказать «нет».
Ее губы сжались еще сильнее.
– Было бы неловко, – выдавила она из себя.
Метрдотель обернулся на его фырканье.
– В то время как этот разговор одно сплошное удовольствие.
– Я не думаю, что твой сарказм уместен, Оливер.
– В самом деле? Ты считаешь, что я поставлю себя в такое глупое положение? – Неверие отразилось на его лице. – Мне просто любопытно. Ты считаешь меня озабоченным и отчаявшимся, – его шепот мог бы разрезать стекло, – или себя – такой желанной и обольстительной?