Любовь до полуночи
Шрифт:
Хотя роллы были небольшими, но они с Одри не торопились: сначала пробовали на вкус, а потом уже жевали терпкие кисловатые кусочки. В общем, тянули время. Такое необходимое им время. Потому что меньше всего Оливеру сейчас хотелось есть.
Она не заслуживала его гнева. Оливер автоматически отреагировал на предположение, что он был именно таким жалким и ничтожным – как сам того втайне боялся, – когда дело касалось ее. Но Одри не была виновата в его сильной привязанности к ней. Его гнев был направлен скорее на самого себя. Это он
Одри была лучшей женщиной – вообще лучшим человеком, которого он знал. А он был знаком с удивительными людьми. Но она была яркой звездой на верхушке его рождественской елки из восхитительных друзей – такая же сверкающая и такая же недосягаемая.
Всего лишь несколько минут назад он и понятия не имел, что она могла быть увлечена им. Он привык подавлять все недопустимые чувства к ней, которые кипели в нем.
– Что произошло между тобой и Блейком? – вдруг спросила Одри, резко нарушив его праздник жалости к себе. В ее огромных глазах мерцало сострадание и любопытство. И что-то еще… Едва уловимая тревога.
Нет. Он не мог говорить с ней на эту тему. Какая разница, когда Блейк уже мертв?
– Мы просто… отдалились друг от друга.
Две изящные линии появились у нее между бровями.
– Я не понимаю, почему он ничего не сказал. Не попросил меня прекратить эти поездки. Столько лет. Это не похоже на него.
– А ты думала, он заставит тебя продемонстрировать твою преданность?
По лицу Одри было видно, что она рассматривала широкий спектр вариантов.
– Он знал, зачем я приезжала сюда. Он бы сказал мне, если в этом больше не было необходимости.
Необходимость. Пузырь скрытой надежды наполовину сдулся. Мысль, что она приезжала каждый год, только чтобы угодить мужу, обожгла его.
– Что-то должно было случиться, – настаивала она. – Инцидент? Ссора? Обидные слова?
– Одри, оставь это в покое. Какое это имеет значение теперь, когда его нет?
Она наклонилась вперед, нависнув над ореховой крошкой уничтоженных роллов.
– Во-первых, я никогда не понимала, почему вы были друзьями. Вы с Блейком такие разные.
– Противоположности притягиваются? Но мы не были настолько разными. – По крайней мере, вначале.
Но ее всевидящие глаза ухватились за тайну и не собирались сдаваться просто так.
– Он делал много вещей, которых ты не одобрял, – рассуждала она. – Я пытаюсь представить себе, что могло настолько оттолкнуть тебя от него.
Ее неосознанная солидарность согрела его.
– Почему ты решила, что виноват он, а не я?
Ее губы скривились.
– Я знаю своего мужа, Оливер. Все его недостатки.
И это был, наверное, самый удобный момент, чтобы спросить:
– Почему ты вышла за него замуж?
– А почему люди обычно женятся?
– По любви, – парировал он. Не то чтобы он знал, на что это похоже. – Ты любила его?
Слышала ли она, как сильно он надеялся услышать «нет» в ответ?
– Для разных людей брак означает разные вещи. – Одри уклонилась от прямого ответа.
– Ну а что же он значит для тебя?
Она колебалась.
– Я не разделяю это сентиментальное представление о «вспышке молнии, озарившей переполненный зал».
Это была правда. Когда она вошла в бар в тот первый день, никакой молнии не было. Но когда она прижала его к стенке своим интеллектом и спустя несколько минут пристально посмотрела на него своими огромными глазами, Оливеру пришлось вцепиться пальцами в крышку барной стойки, чтобы не пошатнуться и не упасть назад, опрокинутым необъяснимой горячей волной, которая исходила от нее. Что бы это ни было.
– А тебе этого не хотелось? – копнул он глубже.
– Огромной романтической страсти? Нет. – Щеки ее слегка покраснели. – У меня не было такого опыта. Я ценю совместимость, общие интересы, общие цели, взаимное уважение, доверие. Все те вещи, которые составляют брак.
Скучный, бессодержательный брак, это уж точно. Хотя откуда ему знать? Никакого личного опыта, на который он мог бы опереться, и отвратительный пример брака его родителей, который едва ли мог так называться – просто женщина, живущая в чистилище и знающая, что муж не любит ее.
Он попробовал рискнуть и прозондировать почву:
– А Блейк разделял это?
Она взглянула на него:
– Я… Да. Мы на многое смотрели одинаково.
Ну, на одну вещь Блейк определенно смотрел по-другому.
Верность.
– Ты никогда не задавалась вопросом, как это могло быть с другим мужчиной? – Ему нужно было знать. – Разве ты никогда не чувствовала влечения к кому-то другому, кроме Блейка, и не задумывалась об отношениях, которые начинаются с настоящей старомодной страсти?
– Ты полагаешь, что понятия «желать» и «получать» всегда связаны. Все упирается во взаимное доверие и уважение. Я не поступила бы так со своим партнером. Я просто не смогла бы. – Она прищурилась. – Я думала, именно ты понимаешь это.
Внутри у него все похолодело. «Именно ты…»
– Ты говоришь о моем отце? – Они никогда не обсуждали его отца, и поэтому все, что она могла знать, шло от Блейка.
– Он сильно гулял?
Оливер глубоко вздохнул. Но если это была единственная возможная близость, на которую он мог рассчитывать с Одри Дивейни, то он был готов пойти на это и поделиться с ней самым личным.
– Очень.
– Как ты узнал, чем он занимался?
– Это знали все.
– В том числе и твоя мать?