Любовь дракона
Шрифт:
«Зато у тела твоего гормоны! — гундосила в голове мозгоклюйка. — Организм молодой, первые всплески влечения, первая любовь. Так что, может, и неплохо, а то сидела бы, все подавляя, и наши богиньки со своим пророчеством точно ушастых дракончиков бы не дождались в этой жизни. У того сердце камень, у тебя битость жизнью. Хорошо хоть, у эльфы изначально в тело инстинкты и химические реакции правильно заложены, против них фиг попрешь».
Шиза была довольна, это ощущалось во всем. Словно сама, сидя в голове, проводила лабораторно эти самые реакции в микроколбочках, подталкивая Любины чувства
В целом жизнь текла своим чередом. Сама остроухая попаданка еще совершенно неожиданно переехала в новый дом до возвращения Эндерка.
Переездом руководила Гертруда. Пока Любашу гоняла на полосе препятствий Шейсэли, корпулентная дама собрала свободных воев, многочисленную родню и организовала все лучше некуда.
Можно было бы с переездом не торопиться, дождаться черного дракона, только было одно неучтенное и крайне неприятное обстоятельство. Если сама Любовь Михайловна являлась дамой замужней, хоть и теоретически, то телохранительница при всех своих боевых навыках в казарме была словно бельмо на глазу.
Кареглазая красотка устала отбиваться от настойчивых поклонников, причем иногда отбиваться в прямом смысле слова.
Молодые вои в отсутствие командира немного подраспустились, гормоны брали свое. Казарма не место для девиц, а тут свободная, да еще и не драконица, за которую вступятся отец с матерью, братья, тетки и прочая родня.
Конечно, скоро парочка особо ретивых щеголяла щербатыми ртами, разбитыми губами, носами и красивыми фиолетовыми метками на всех частях тела. Шейсэли на приставания и попытки облапать отвечала всерьез.
Потом еще и Гертруда своим половником оприходовала. Только напряженность росла, а масленые взгляды на телохранительницу и перешептывания за ее спиной возникали все чаще.
Ликая уже таскала с собой засапожные ножи, прическу закрепляла острыми длинными шпильками, а странный пояс, что ранее приметила Люба, был кожаным кнутом с плетеной гибкой рукоятью и свинчаткой-крючком на конце.
Но окончательное решение трех женщин о срочном переезде было принято после того, как к ним на ставшие уже традиционными посиделки влетел встрепанный Кройтек и, выпучив голубые глазищи и отчаянно размахивая руками, поведал увиденное, а потом и подслушанное. Конечно, драконенок не все понял, да и его эмоциональные крики было сложно назвать внятным рассказом.
— Я там видел! — завопил он возбужденно, подпрыгнув и дернув эльфийку за рукав блузки. От этого Люба чуть не облилась чаем из чашки, которую держала в руке. — Брельху видел с нашими! Там Захрем был и Тимбок, а еще Митад.
Эти молодые драконы больше всего досаждали ликае.
— Брельха им бутылку с вином дала и смеялась. А еще так странно говорила, что втроем они, если вместе, с тобой, Шейсэли, справятся. Она их на поединок с тобой хочет уговорить? Ты ведь их побьешь? А хочешь, я бате скажу и он с тобой против них на поединок выйдет?
Женщины, услышав такое, переглянулись.
— Она еще сказала, что раз ты не дракон, то должна радоваться, что тебе такую честь сразу трое окажут, и на коленях перед ними ползать! А Захрем… — Люба вспомнила дракона, который пытался клеиться к ней в едовой, когда она притащила
Хорошо, что наивный одуван ничего не понял.
Тетушка Гертруда велела ему позвать отца и, потемнев лицом, развернулась к женщинам.
— Сдается мне, и вино там непростое, и нашептывает эта помойная сколопендра уже давно. То-то я смотрю, обнаглели вконец эти куцекрылые облезлые выползни из последнего набора.
— Может, старшие вои с ними разберутся? — пыталась что-нибудь придумать Люба.
На это Шейсэли только фыркнула.
— Я не драконица. Скажут, дело молодое. Пока они ничего вроде как не сделали…
— А когда сделают, будет поздно, — понимая, о чем речь, кивнула Любовь Михайловна. — Возможно, их потом накажут, но тебе-то легче не будет.
— Да и накажут ли? — отвернулась к окну ликая. — Говорю тебе: я не драконица. Жила в трактире, теперь в казарме. Одинокая. Брельха сильно постаралась, да и мой бывший наниматель наверняка тоже приложил к этому руку. Уж очень бесился рыжий скупердяй, что потерял почти дармового работника.
— Но ты ведь можешь с ними справиться? — Люба верила в боевые навыки подруги, но ликая подняла на нее глаза, в которых зрачок расплавленной тьмой залил всю радужку.
— Я могу их убить! Тогда меня казнят. Честь бродяжки ликаи не стоит жизни трех драконов-оболтусов. Думаю, еще и «свидетели» найдутся, что я их сама завлекла, опоила, а потом убила. По-другому справиться не выйдет, они рано или поздно меня поймают где-нибудь в коридорах и скрутят, втроем-то. Или я, или они.
Кухарка, рявкнув так, что посуда на полках зазвенела, звонко хлопнула ладонью по столу.
— А ну, хватит! Сейчас я сама с этим разберусь! — Тетушка Гертруда и так была внушительной дамой, а сейчас казалось, что за ее спиной раскрылись драконьи крылья. Любови Михайловне стало тяжело дышать, словно аура драконицы прижала ее к стене, выбивая воздух из легких.
Рядом так же хватала ртом воздух Шейсэли.
Постучавшись, в кухню заглянул отец Кройтека. Гертруда немного успокоилась, а спустя минуту Люба изо всех сил пыталась успокоить в голос рыдающую ликаю.
Плакала девушка не потому, что ее кто-то обидел. Совсем нет.
Просто казарменная повариха, гордо выставив колесом внушительные достоинства верхних далеко за девяносто, велела пришедшему дракону довести до всех молодых охламонов, что она принимает Шейсэли к себе в семью.
— Муж у меня против не будет, да и дочь, полагаю, с зятем тоже. Если замуж надумаешь, приданое справим. Вот наследовать после нас, кроме имени рода, не обессудь, не сможешь. А в остальном будешь как родная дочь! Сегодня же в храм богини сходим. И переезжать вам надо. К себе забрать бы хотела, но не могу. У тебя клятва и работа — Милюбэль охранять, значит, переедете вместе. Наследник так вроде бы и планировал. А там, рядом с храмом, под крылом создательницы никто тронуть не посмеет. Ну и род наш весь за тебя встанет.