Любовь эпохи ковида
Шрифт:
– Почему ты не общаешься с Виктором? Я тоже поначалу думал о нем – так, богема. А это – такая бездна, такая глубина! – Он восторженно
Виктора я уважал. Но жить его жизнью – значило вдребезги раздолбать свою. Лишь дистанция сохранит нас.
– Ты сухой человек! Он обижается на тебя! – Игорек чувствовал себя уже более близким с гениями, чем я, и ответственным за наши взаимоотношения и вообще за нашу творческую жизнь, в которой, как он полагал, не хватало страсти, и он ее добавлял, подогревая нас.
– Ты слишком горяч, – говорил ему я.
«Так недалеко и до белой горячки!» – этого я, разумеется, вслух не произносил.
– Виктор жалуется, что ты разговариваешь с ним лишь междометиями!
– Так и он со мной! На праздные разглагольствования время есть…
«Только у командированных!» – хотелось добавить обидные для Игорька слова, но я, ясное дело, воздерживался – он же мой друг и брат!
– …только у философов! – так заканчивал я.
– Вопросы жизни и смерти ты считаешь праздными? – все равно обижался Игорек и даже бледнел.
Во, как его завело!
– Ладно, поедем к Виктору, – сдавался я.
– Но ты опять, как в прошлый раз, слиняешь через час?
Требует безоговорочного служения!
– Все! Я ваш!
Конец ознакомительного фрагмента.