Любовь, граничащая с безумием
Шрифт:
— Я чувствую это, — тяжело вздохнув, ответила графиня, — Если бы девка сдохла я бы наверняка обрела покой, даже не знай точно об этом. А так не будет мне успокоение до тех пор пока тварь дышит.
— Вздор! Вы боитесь принять правду, от того и ищите виновных. Даже я в ваших глазах виноват! Потому что остановил тогда казнь. Потому что не нашел девчонку. Потому что жив, а брат нет… Вижу этот молчаливый упрек в вашем взгляде и не утверждайте обратное, — взорвался мужчина отступив от кресла старухи, — Я скорблю о брате не меньше вас, графиня. Но делаю это по своему. И сколько бы вы не сокрушались на весь мир, сколько бы голов не снесли, это не вернет Габриэля. Уж поверьте мне, я видел немало смертей, и в итоге все они слились воедино.
— Не
Мишель не отвечал, хмуро посматривая на неподвижное изваяние истощенной женщины. Он понимал, что доказывать ей что-то и объяснять бесполезно. Она жаждет наказать виновных в надежде хоть немного таким образом заглушить свою боль. И что он мог сказать ей зная об этом? То, что собирается жениться на девушке которую бабушка ненавидит больше всего? И пусть этот союз не принесет той счастья, скорее наоборот станет пыткой, вряд ли это утешит старуху.
— О Господи, почему ты все еще наказываешь меня детьми, за содеянное столько лет назад, — сдавленно произнесла графиня словно забыв о присутствие внука, — Не смогла видимо я вымолить прощение за все эти долгие годы. Не смилостивился ты надо мной зная даже то, что я защищала свое дитя. Тяжко покарал меня за убийство зятя…
44 ГЛАВА
Мишель остолбенел. Далеко не сразу до него дошёл смысл сказанного старухой. Ее голос в такт биению его сердца звенел в ушах графа безустанно повторяя — "Убийство зятя… Убийство зятя…"
У Эдит Дельмас была одна единственная дочь — Габриэла Дельмас, позже ставшая графиней Дантон, а значит зять у женщины так же один. Отец Мишеля… Но Дантон знал, что смерть того была несчастным случаем. Или же нет?
— О чем вы молвите графиня? — не своим голосом произнёс мужчина, тут же заметив, как старая дама подпрыгнула в кресле.
Она действительно забыла о его присутствии и теперь смотрела на внука испуганными глазами. Но как не сожалей о сказанном, слова назад не вернешь. Да и жалела разве Эдит Дельмас об этом? Вряд ли. Смерть Габриэля, напрочь лишила ее всех чувств, за исключением удушающей скорби. Смерив Мишеля тяжелым взглядом, женщина снова устремила взор в камин, не удостоив его ответа.
— О каком зяте вы говорите бабушка? — настаивал мужчина, желая немедленно получить ответ.
— Какой бред только не скажет человек, обезумевший от горя, — тихим голосом ответила та, — Всему ли стоит верить?
— Нет уж, будьте добры объясниться ваша свелось! — потребовал Дантон, отбросив жалкую попытку бабушки оправдаться. — Вы, как никто другой бабушка, далеки от безумия.
— Как смеешь ты, допытывать меня? — возразила оскорбленно старая дама, — Смею напомнить тебе внук мой, что я воспитывала вас с братом отдав всю душу.
— Я всего лишь пытаюсь получить объяснение, высказыванию столь неосторожно брошенным вами, — парировал мужчина пропустив упрёки бабушки мимо ушей, — И достаточно лжи графиня, снизойдите наконец до правды!
— Хорошо, мальчик мой, я поведаю тебе правду, пусть даже если после ты возненавидишь меня, — и немного подумав, словно в оправдание старая дама добавила. — Ибо мне нечего стыдиться, я защищала своё дитя.
— Я готов услышать любую правду, — с чрезмерным равнодушием отозвался Дантон, не подозревая, что в скором времени услышанное надолго выбьет его из колеи, спровоцировав ненужные воспоминания.
— Я однажды уже говорила тебе, что твой отец впадал в безумие, — начала Эдит Дельмас, погрузившись глубоко в воспоминания, — Даже спустя много лет, воспоминания той жуткой ночи, мне даются с трудом… Но последующие события куда больнее… Ты был тогда совсем ребенком, а твоя мама была на сносях. И я старалась всячески подбадривать тебя, боясь что в столь юном возрасте ты можешь почувствовать себя одиноким. Тем вечером мы с тобой снова засиделись допоздна и следуя по коридору замка, — графиня мимолетное подняла бледную, иссохшую кисть указав на дверь, — Услышали крик доносящийся из покоев твоей мамы. Тогда первой мыслью было, что что-то случилось с ребёнком. Но ворвавшись в комнату я обомлела, увиденное просто повергло меня в шок. Картина представшая пред нами до сих пор мучает меня в кошмарах. Благо ты был ребёнком и забыл тот ужас. Твой отец с кинжалом в руках, склонившись над телом обнаженной матери истязал ее. Словно наяву, все еще вижу яркий блеск лезвия, приближающегося к круглому животу Габриэлы. Ужас от увиденного парализовал меня не давая соображать, но призыв дочери полный мольбы тут же вернул к реальности. Все о чем просила моя девочка это увести тебя… Отдав тебе няньки я поспешила вернуться. Единственной мыслью было помочь твоей маме, спасти ее из рук безумца. На раздумья не оставалось времени, а в глаза так и стояло исполосованное в кровь тело моей девочки. И инстинктивно схватив со стены подсвечник я снова ворвалась в ее комнату. Ни на миг я не забывала безумные глаза зятя, они были настолько жуткими, что вселяли непомерный страх… Один удар по голове и он мешком рухнул на постель, а алое пятно растеклось по простыням. Габриэла перепугалась до смерти, и позабыв о своих увечьях и о ребёнке, которого носила под сердцем, впала в истерику. С трудом убедив ее списать произошедшее на несчастный случай, я уложила дочку в постель. Но в тот миг я и подумать не могла, что удар стал для графа смертельным. Видимо сама судьба покарала его за жестокие деяния… Но все же расплата коснулась и меня. Габриэла любила мужа и поэтому умалчивала обо всех издевательствах, скрывая шрамы под одеждами. И его смерть стала для неё настоящим ударом. А для меня болезнь дочери была сущим наказанием. Не успев разрешиться твоим братом моя девочка обессилевшая от горя, поспешила за супругом на тот свет, но прежде взяла с меня обещание заботиться о детях. Но разве без этого обещания я не позаботилась бы о вас?
— Вы убили отца? — выдавил Мишель, до конца не веря в услышанное. — И столько лет выдавали содеянное за несчастный случай?
— Это была случайность, я защищала свою дочь, — голосом наполненным отчаянием почти простонала старуха.
— Господи сколько лжи! — воскликнул мужчина всплеснув руками, — Из ваших уст вытекает лишь ложь. Всю жизнь вы, растили нас в обмане, строя из себя благородную родительницу, в то время, как на самом деле являетесь убийцей. Да что же вы за чудовище такое?
— Это все, что ты услышал из моего рассказа? Повторяю я защищала дочь и не родившегося внука, — воскликнула женщина негодуя от гнева.
— И где же сейчас они? Где моя мать, где брат? Вашей милостью отправлены на тот свет! Если бы не эта ложь, не ваши ужасные поступки все могло бы сложиться иначе, — произнося каждое слово, Дантон отступал на шаг, почувствовав, как вблизи бабушки начинает задыхаться, — Вы рассказываете мне о каком-то проклятии, в то время, как сами стали проклятием нашей семьи. Не эти ли истории, вы так усердно вливали брату в уши, сделав из него монстра?
— Не смей так говорить, я любила Габриэля больше жизни! — охрипшим голосом взвизгнула графиня.
— От чего же ваша любовь довела ее обладателей до могилы?
— Легко осуждать сын мой, вместо того чтобы понять…
— О каком понимании вы толкуете графиня? — взорвался Мишель не выдержав больше лживых речей старухи, — Не вы ли совсем недавно привязали беззащитную девушку на площади, приговоров к смерти по сути за то же, что сделали сами когда-то. Где же было ваше понимание? От чего не посочувствовали девице, как и вы защищающей свою жизнь?