Любовь Хасана из Басры
Шрифт:
– Айна, я хочу задать тебе еще один вопрос. Ты позволишь?
Прекрасные плечи статуи чуть дрогнули. Или то была лишь игра света и тени?
– Скажи мне, а тот мастер, которого ждет учитель, тот великий художник? Он какой? Он высчитывает место для каждого мазка краски? Или его ведет за собой пылкое и необузданное воображение?
«Это тебе придется узнать самому. Ибо в те мгновения, когда он не пишет, он самый обычный горожанин и заботливый муж. Когда он принимает заказ на новую картину, он ничем не лучше рачительного
– Должно быть, ставит невысоко… Не более чем муравья у ног слона.
– Быть может и так. Сколько бы ты ни пытался сейчас штудировать мудрость великих, ответ тебе предстоит держать самому.
Хасан понял, что более не следует спрашивать мудрую Айну о том, что столь сильно беспокоило его. Но можно наконец увидеть в ней прекрасную как сон девушку.
– Желанная, ты разрешишь мне обнять тебя?
«Но разве я могу запретить тебе это?»
– Но ведь мое прикосновение может оскорбить тебя… Может унизить твою неземную красоту!
«Глупый, глупый Хасан! – Юноше показалось, что в глазах Айны появились слезы. – Разве ты спрашивал о таком у остальных девушек, которых любил, которых вожделел?»
– Но ты же единственная! Другой такой нет во всей вселенной…
С шипением погас в стене факел. Статуя молчала. Хасан попытался задать ей еще какой-то вопрос, но понял, что не может произнести ни звука – не может двинуть ни одним мускулом на лице, не может разлепить губ. Даже промычать что-то неразборчиво ему не удалось – голос тоже отказался повиноваться.
Юноша спал. Спал сидя. Он обнимал огромную инкунабулу и шептал: «Но почему же ты молчишь, моя греза?»
Каменная красавица молчала. И неизвестно даже, произнесла ли она хоть слово. А если то был лишь сон?..
Макама пятнадцатая
В прохладной тишине библиотеки зазвучали шаги – Мехмет искал своего друга, который опять пропустил тренировку.
– Аллах милосердный, – бормотал юноша, – скоро он забудет, что нормальным людям свойственно есть и пить. Ну точно! Вот он, опять в самом темном углу, опять напротив этого страшного изваяния. И как всегда, в обнимку с книгой.
Хасан пошевелился и произнес:
– Что же ты молчишь, прекраснейшая?
– О счастье, – Мехмет широко улыбнулся, – ему снится девушка… Значит, его разум все же взял верх.
Но уже следующие слова Хасана заставили Мехмета тяжело вздохнуть.
– Ах, Айна, изумительная Айна… Ты так прекрасна и так молчалива…
– Хасан! – Юноша решительно потряс друга за плечо. – Хасан! Вот-вот наступит полдень! Ты пропустил занятия. Ты пропустил трапезу! Проснись, глупец!
–
– Аллах милосердный, Хасан, ты совсем выжил из ума! Ты спишь в библиотеке, бредишь этим, да простит меня повелитель правоверных, каменным страшилищем… И потом спрашиваешь, что я делаю здесь, в библиотеке… Твой разум, похоже, покинул тебя, весь изошел на эти каракули…
– Ох, мой друг, мне снился такой изумительный сон. Жаль только, что это оказался просто сон…
– Да знаю я, что тебе снилось… Каменная баба!
– Не смей! Она прекрасна! Она живая и настоящая!..
– О да, с этим глупо спорить… Она настоящая, каменная, как все изваяния здесь и в парке… И конечно, по-своему жива…
– Так ты тоже видишь это? – с удивлением и надеждой перебил Хасан друга. – Ты видишь то, что вижу я?
Мехмет понял, что надо бы помолчать и выслушать Хасана. Похоже, разум его друга заполонила эта неведомая, выдуманная Айна… А это очень и очень плохо.
– Ну не молчи же, друг мой! Ты видишь, что она живая? Ты слышишь ее голос? Чувствуешь ее дыхание?
– Хасан! – Терпение Мехмета истощилось. – Она – камень! Понимаешь ты – высеченная из камня статуя! Изображение. Она не живая! И никогда живой не была…
Его друг бледнел на глазах.
– Должно быть, наваждение опять взяло верх над моим разумом, дружище… Понимаешь, иногда я это понимаю. Я в силах любоваться изваянием, но я спокоен и вижу в нем лишь изумительную работу и верный глаз скульптора. Но иногда я слышу ее голос… Вижу биение жизни в ее теле…
– И тогда лишь глупая страсть царит в твоей несчастной голове…
– О да, только она одна.
– Хорошо еще, что Наринэ не знает о твоих приступах безумия…
– Знает. – Хасан тяжело вздохнул. – Наринэ знает… Не так давно, в полусне, я назвал ее именем этого каменного идола.
– О несчастнейшая из женщин! И она не убила тебя?
– Увы, ты же видишь, что я до сих пор жив… Она даже не успела обидеться, она меня пожалела…
– Лучше бы она тебя избила, глупец…
– Быть может, и лучше… Тогда бы мой разум не создавал иллюзий и не тревожил меня, убоявшись синяков.
Наконец друзья вышли на улицу. Солнце палило совсем по-летнему и Мехмету на миг показалось, что за спиной – комнаты для занятий при дворце царя Темира… И что вот-вот из-за поворота появится мудрец Валид (что было бы очень хорошо) или наставник боя на мечах (что было бы куда хуже, но для Хасана – полезнее).
– Знаешь, Мехмет, мне вдруг показалось, что мы дома…