Любовь Химеры
Шрифт:
— А как это обучение вообще проходит? — заинтересовался Олег.
— Дают тебя сначала одного партнера, связываешься с ним, ментально прощупываешь, что было, что есть, о чем мечтает, и ублажаешь, как можешь, пока партнер не становится сексуально зависим от тебя, подчиненным тебе без внушения ментально. Потом двоих за раз, потом троих. И так далее.
— До скольки далее, — нервно сглотнул Олег, — должен же быть предел у обучения.
— Десять-двенадцать, как я слышала.
Олега вдруг резко затошнило.
— И что потом делать с этими, с волей подчиненными?
— Подчинение можно убрать.
— А как узнать, прошел ардониец школу жрецов
— Татуировка над копчиком — китайский иероглиф страсти.
Олег крепко призадумался. Он, хоть убей, не помнил, есть ли у жены татуировка. Придет домой, посмотрит обязательно.
Шёл уже пятый месяц их спокойной, размеренной семейной жизни, почти как у всех, не считая, что у него было четыре тестя и работал он на межпланетной таможне, но и к этому Олег почти уже привык. Зарплата была более чем достойная, работа интересная, непыльная. Жена молодая, красивая, неуемная в постели, хорошая хозяйка, ласковая. Идеальная прямо-таки жизнь, если не считать того, что одну песню группы «Машина времени» писали о них, как оказалось.
Он был старшее нее, она была хороша,
в ее маленьком теле гостила душа,
они ходили вдвоем, они не ссорились по мелочам,
и все вокруг говорили — чем не муж и жена,
и лишь одна ерунда его сводила с ума.
Он любил ее — она любила летать по ночам…
И это даже несмотря на то, что через 2 месяца у нас должен был родиться сын. Нечего ее не держало. Уходила в половине второго, думая, что он крепко спит, приходила в половине пятого, три часа каждую ночь ее не было дома. Не было в его постели. Чью постель она грела эти три часа, догадаться было несложно. И Олег почти смирился, куда уж ему, простому смертному, тягаться с богом. Ведь и ежу понятно, что он, простой смертный, не сможет полноценно удовлетворить богиню, как его ни омолаживай. Главное, что возвращалась она всегда в его постель. Пока что. И у них скоро будет сын. И, наверное, тогда это все прекратится. Ей будет не до скачек по постелям. Олег был уверен, что Дора будет просто идеальной матерью.
Говорить с ней об отсутствиях было бесполезно. Как только он оказывался рядом с ней, его накрывала волна любви и нежности и к ней, и от нее, и он моментально забывал обо всем. Скорее всего, она воздействовала на него, и лишь когда он был далеко от нее и просыпался в пустой постели, одолевали эти мысли, как черви, разъедающие душу.
Скоро будет сын, а его ли он? Да, его. Он видел это по ауре малыша, перекликающейся с его аурой. Олега уже с ним связывали тонкие, но вечные ментальные нити. Он внимательно прислушивался к моему голосу из маминого животика, ему нравилось, когда папа целовал и гладил его. Пелегин говорил, что у него интеллект уже как примерно у годовалого человеческого младенца. Отцы Доры, за исключением Влада, конечно, приходили к нам практически каждый день и часами разговаривали с внуком обо всем на свете, утверждая, что сейчас в утробе Илюша лучше всего впитывает все необходимые ему для дальнейшей жизни знания.
Они все с пяти месяцев уже ментально слышали голос его сознания и разговаривали с ним, как со взрослым, равным себе существом, а однажды, ровно в семь месяцев, вчера услышал и Олег. Дора лежала на диване, положив начавшие немного отекать ноги Сомову на колени, он их аккуратно массировал, попутно рассказывая малышу про строение молекул ДНК, как вдруг голос тихий и нежный проник в сознание Олега.
— Папа, почитай мне про утенка. Я не хочу про то, мне скучно.
— Ах ты, боже мой, совсем запарили ребенка! — подпрыгнул я в кресле, — конечно, почитаю, мой сладкий.
Взяв книжку сказок Андерсена, сел рядом с Дорой и начал читать вслух.
— Уснул примерно на середине, — сказала Дора и тоже провалилась в сон, закрыв глаза.
Олег всегда поражался этой ее способности засыпать мгновенно. Но спала она недолго, минут десять, и, проснувшись, прямо-таки подскочила в гневе.
— Вы где были, мать вашу! Я же просила следить за ним! Почему он умирает?! — Дора, кажется, была в ярости.
— Я марсианину поручал за ним присматривать.
Пелегин принес из кухни кексы, которые сам только что испек. Готовка была его любимым делом. У него были два ресторана и три кафе на самого разного потребителя. Это приносило ему миллионные доходы. У такого хозяина не забалуешь, как ни крути.
— Вот ей-богу, слишком много у меня отцов, вот слишком!
Дора подошла к Сомову, спокойно смотревшему фильм в планшете, схватила за горло и подняла над собой. Тот конвульсивно задергал ногами, захрустели, ломаясь, шейные позвонки человеческой оболочки, а может, и не только человеческой.
— Э, остынь, ты чего! — подскочил к ней Демитрий.
— Почему он умирает? — рычала Дора, сдавливая горло огромного бугая и держа на вытянутой руке над собой без напряга, как ребенок бумажный самолетик.
Затем с размаху бросила Сомова на землю. Бедный мужчина не подавал признаков жизни. Глаза закатились, голова была неестественно вывернута.
— Ты что наделала, дура? — закричал Олег, не на шутку перепугавшись.
Человеческая оболочка вдруг начала растворяться, словно на нее вылили соляную кислоту, и секунд через десять на полу лежал как есть марсианин, серо-коричнево-зеленый с большой вытянутой головой и большими черными глазами без зрачков. Моргнул неуклюже, сел на тощую попу, опираясь о пол длинными трехпалыми руками, сделал круговое движение головой, забавно ощупал ее длинными пальцами, словно проверяя, на месте ли она. И с обидой уставился на Дору, которую держали Дима и Пелегин. Губ у существа не было. Рот искривился в печальку, как у смайлика. Марсианин покрутил длинным пальцем у виска, отчего Олег не смог сдержать смешок и помог существу встать и сесть в кресло. На ощупь марсиане были гладкими, мягкими и теплыми. Прям как наши кошки без шерсти.
— А если б это был он! — кивнул на меня марсианин, ментально обращаясь к Доре.
— Но это не он, а ты! Я знаю, что делаю! Впредь ответственнее будешь, — спокойно уже заявила Дора.
— Просила же.
— Больно же, дура неуравновешенная!
Олегу показалось, что огромные черные глаза заблестели от слез.
— Ну прости, Папочка, прости! Пожалуйста.
Дора, кажется, искренне раскаивалась уже в содеянном, из глаз бежали слезы, она кинулась обнимать марсианина.
— Он же всего лишь человек, а вы, как вы до третьей стадии его запустили, знаете же, он важен для меня.
— Это ваще-то Аркадич ему чудо во всей красе явить хотел.
Дима покосился на Пелегина.
— Что, так вы все знаете? И ты тоже?
Дора с ненавистью уставилась и на Олега.
— Нет, а в чем дело-то?
— У папы рак легких, третья стадия, а эти апе…лы сидят и не чешутся! А этот, — ткнула пальцем в Пелегина, — хочет купить его за спасение жизни.
— Ох, как же хорошо! — выдохнул Сомов, снова приняв свою человеческую оболочку, нажав на браслет что был на тоненькой марсианской ручке. Человеческая экзекожа обволокла его всего за несколько секунд.