Любовь Химеры
Шрифт:
Аверину обворожительно улыбнулись, и он совершенно забыл про те вопросы, что хотел задать еще вчера, смотря в ее ярко-зеленые теперь, бездонные глаза.
— Кушай, не отвлекайся, — усмехнулась Дора, быстро допила свой кофе и, встав из-за стола, выпорхнула из комнаты.
— Какие планы на день? — крикнул вдогонку Олег.
— Гнездышко обустраивать, — весело ответили ему.
Часть 6
— Это я! Это моя вина.
За почти тридцать лет знакомства с ним Олег впервые видел, как Влад плачет. Из его
— И Олю не спас, и дочь на мучение обрек, жуткую судьбу и смерть. Еще и внучку, выходит. Господи, как же она страдала все эти годы, выходит. А я даже не замечал. Считал ее бездушной и жестокой. А она так просто боль свою прятала. За всю свою жизнь так и не узнала, что такое любить и быть любимой. А хотела. Я уверен, что она просто хотела быть, как все. Если бы ей дали такую возможность.
Аверин готов был, провалится в преисподнюю, видя стенания и слезы друга. Но понимал, что нужно молчать, чтоб дать ей этот шанс на новую счастливую жизнь. Я клянусь тебе, Влад, она у нее будет счастливой. Самой счастливой. Повторял про себя Олег, стараясь хоть как-то оправдать свой поступок.
— Знаешь, я тут такое нарыл. Они ведь над ней даже сексуальные эксперименты проводили с пятнадцати лет. Всего с пятнадцати. Как только исполнилось, так и… Ой, Боже ж ты мой! Они это искусством любви называли! Боже, это, это было ужасно! Даже оргии с мужиками. Мне так плохо стало, я не посчитал, но больше трех точно было.
Олег почувствовал, как кружится голова, как затошнило, как ярость заполнила мозг.
— А генералы приходили на это смотреть и потешались над ней. Но благодаря этим экспериментам крепла и возрастала ее ярость, а значит, и сила. Однажды, когда ей было шестнадцать и к ней привели четырех мужиков и женщину, она просто разорвала их на куски, живых. Ее пытались унять, она разозлилась настолько, что один из корпусов взлетел на воздух. Все от одного ее взгляда загоралось, взрывалось, и сами стены покрывались трещинами и рушились. И только тогда эксперименты прекратились.
Вербицкий наотрез отказался участвовать в этом. Он занимался обучением ее боевым искусствам и самоконтролю. Относился к ней более человечно, чем другие. И когда ей исполнилось восемнадцать, они решили, что пора экспериментировать с оплодотворением. Насильно она бы не позволила. И кандидатуры лучше Вербицкого у них не было. Она, в конце концов, была загнанной, затравленной девчонкой, которой хотелось хоть чуть-чуть тепла. Влад залпом выпил стакан воды, пытаясь взять себя в руки.
— Мне тоже жаль Дору. Будем надеяться, что теперь она в лучшем мире. Ты приляг, отдохни, — черт! Гореть мне синем пламенем в аду! Ругался про себя Олег.
— Надо как-то хоть помянуть ее по-человечески. Я отпрошусь вечером с больницы. Ты придешь?
— Может. Не стоит торопиться. Тела все равно нет. Лежи, лечись. Помянуть всегда успеем.
— Хорошо. Тогда завтра. Мне еще как-то не очень.
— Давай, держись.
На прощание Олег крепко обнял. Влада и быстро вышел из палаты. Тут же зазвонил телефон. Номер был неизвестен. Но Он знал, что звонит Дора.
— Ну как он?
— А как можно себя чувствовать, узнав о смерти дочери и внучки? И еще кое, о чем…
— Ох, пи…. Только не говори мне, что он все эти видео смотрел, — рявкнули в ухо капитану истерично.
— Я, я не знаю, может, и не все, но кое-что — точно!
— Ладно, уничтожу их немедленно. Не хватало еще, чтобы и ты полюбовался!
— Я и не собирался, не могу! Я не…
— Не было ничего такого в моей жизни, ясно? Забудь, как я забыла, ясно? — вдруг рявкнула Дора. Послышался звон разбитого стекла. Опять мощный выброс энергии.
— Хорошо, милая, хорошо. Не было, так не было. Что ты там разбила? Надеюсь, не мой аквариум?
— Нет. Я в мебельном салоне. Выбираю обстановку для дома.
— У тебя есть деньги?
— Да, не беспокойся. Запиши этот номер. Как Ольга Андреевна.
Часть 7
Цветок на рисунке белокурой девочки расцветал. Самыми яркими, радужными красками. И казалось, вот-вот вспорхнет с рисунка, как живая, бабочка.
— Что это за цветок? — С интересом спросил Миша, кудрявый рыжеволосый мальчишка, сидевший рядом.
— Аквинция.
— Никогда о таком не слышал, — удивился мальчик, — красивый. А где он растет?
— На Глории — моей родной планете.
— А где находится твоя планета? — В глазах мальчишки зажегся неподдельный интерес.
— Ровно напротив Земли, но с другой стороны от Солнца. Поэтому ее никто и никогда не видел.
— Ух, ты! — мальчика разобрал интерес. — И кто там живет?
— Глорианцы и урайцы, — спокойно отвечала девочка, продолжая рисовать.
— Наверняка это жуткие монстры, которые крадут нас для жутких экспериментов. И пьют наш мозг! — Мальчишка аж просиял.
— И вовсе нет, — девочка оторвалась от рисования, в ее голубых глазах было негодование, — глорианцы — наши создатели. Родители. Они зародили наш род, нашу расу и любят нас. Оберегают нас.
— И вовсе нет, — жарко заупрямился мальчик, — нас создали марсиане, они прилетели сюда, когда их планета погибла, и мы произошли от них.
— И ничего их планета не погибла. Была война с агрессорами, с поверхности было все уничтожено. Но они предвидели это и построили большие подземные города, где теперь и живут, — строго возразила девочка.
Мальчик тоже хотел что-то ей ответить. Но в этот момент в комнату вошла Люба. И вкатила тележку с инструментами для уборки.
— Привет юным художникам, — бодро поздоровалась она, — все рисуете?
Девочке хватило одного взгляда на Любу, что бы понять: это случилось снова. Пока ее мама дежурила здесь в ночную смену. Нет! Так больше продолжаться не может! Девочка сделала вид, будто случайно уронила палетку с акварельными карандашами.
— Ой!
— Ничего, Ларочка, я подниму, — улыбнулась Люба.
И когда она подавала девочке палетку, та схватила ее за руку и, глядя прямо в глаза, сказала:
— Так больше продолжатся не может! Ты ведь это ненавидишь! Ты сильнее его, ты справишься! Я буду рядом и помогу.